Имя персонажа:Jay Mehra|Джай Мехра 
Возраст: 38 y.o.
Внешность: Salman Khan|Салман Кхан
Род деятельности: бизнесмен

Описание персонажа
Отношения с персонажем:
Можно ли назвать любовью то, что между нами происходит? Сейчас наши отношения походят на сильную и глубокую привязанность, с проявлением заботы, искренности и доверия. Мы знаем о друг друге все, не имеем друг от друга никаких тайн – ты не приветствуешь лжи в отношениях, а меня «читаешь» как открытую книгу. Иногда они напоминают безумное собственничество с проявлением ревности, ведь ни один из нас не готов отпустить друг друга из своей жизни или вручить другому претенденту. Скандалим ли мы? Отнюдь, просто резко замолкаем и расходимся в разные стороны. Однако потом каждый из нас неуклюже пытается извиниться перед друг другом. Что же все - таки между нами происходит? Давай разберемся вместе.
Как же мы появились в жизни друг друга? Она произошла неожиданно и внезапно в Центральном Парке на Манхэттене – я … кхм… мягко говоря, «затормозила» об тебя во время катания на роликах квадах. От этой встречи у тебя на затылке до сих пор имеется слабо заметный шрам. После происшествия в парке мы исчезли из жизни друг друга, пока однажды ты не привел на прием жену своего брата с сынишкой. Несмотря на то, что мы старательно пытались сделать вид, что не знаем друг друга, но таки обменялись парой едких фраз. Прием закончился, ты постарался скорее ретироваться, пытаясь вытащить из моего кабинета невестку с племянником. Однако наше знакомство продолжилось в тот же вечер – начался сильный ливень, я караулила хоть какой – нибудь транспорт на остановке около больницы и тут появился ты, точнее подъехал с предложением подвезти до дома. Слово за слово, обоюдные шутки – прибаутки с вежливым обменом визитками.
Утром следующего дня я получила первое сообщение от тебя, ответила… Незатейливая переписка стала началом нашей истории, которая продолжается уже больше года, приобретающей различные эмоциональные оттенки и углубляющейся в неизвестность.

Описание персонажа:
Джай Мехра –  один из сыновей богатого индийского ювелира Мехры, салоны которого очень популярны в восточном мире. Благодаря ему, семья имеет также несколько крупных магазинов в Европе, где Джаю приходится проводить большую часть времени, чтобы постепенно ликвидировать разрастающийся конкурирующий рынок. На данный момент господин Мехра  проводит активную торговую компанию на землях Манхэттена.
С пеленок  был окружен достатком, получил достойное образование за рубежом. Любитель животных, хотя по строгому и брутальному виду не скажешь, обладает неплохими способностями к фотографии, а ещё жуткий трудоголик. Но так было не всегда.
В молодости Джай отличался балагурным нравом и страстностью натуры. Имея высокий коэффициент популярности среди женского пола, среди этих птичек парень нашел ту, которая казалась ожившей мечтой. Однако воздушные замки рухнули и  пришлось узнать жестокую правду – она изменяла ему в с его лучшим другом, при этом «опустив» на деньги. Глубокая депрессия, алкоголь… Бог весть до чего бы дошло, если бы не связи отца, длительное лечение в клинике… Сейчас прошлое кажется просто дурным сном, от которого остался привкус горечи и сложности в общении с противоположным полом
Закалившийся характер, внешняя суровость, немного угрюмой строгости в сочетании с врожденными  талантами сделали из Джая Мехры серьезного человека не только в деловых кругах, но и среди своих. Мужчина тверд в своих убеждениях, всегда достигает поставленных задач и ловко манипулирует людьми, если в результате будет так, как ему надо. И лишь только в обществе нелепой девчонки на роликах, которая врезалась  в него однажды летним днём в парке, он раскрывается с лучшей стороны.

Ваш пост

Личные требования к игроку
Давай постараемся сделать совместную игру не в тягость, а в радость? Я не гонюсь за количеством, лучше сделать акцент на качестве. Не пропадай в небытие, пожалуйста. Не требую ежесуточно сидеть на ролевой и строчить посты каждый день, но и в апатичный овощ не превращайся. 
Помогу с адаптацией к индийской культуре, отвечу на любые вопросы во внеигровом пространстве. Со своей стороны обещаю также не пропадать в неизвестность, старательно отписываться и всегда отвечать на личные сообщения. Гарантировано позитивное настроение и доброе отношение к тебе, если решишься взять персонажа.

Связь с вами
ICQ: 635 – 397 – 021

Три грамма кислорода во всём пространстве: от распашных залов до облитых стеклом приёмных три вдоха до вакуума, три такта. Потом настанет клиническая жизнь; во всяком случае для меня, слишком подвязанного на чувственное, слишком жадного до всего, что сочится вкусом, звуком, но главное - цветом, способным пробраться сквозь надоедливую темноту. Офисные помещения обрекают на эмоциональный голод, и в этом их сила и их надменность. Здесь особенно гулко стучат каблуки, голоса отутюжены, гладко выбриты реплики - роскошь, втиснутая в слишком узкий ворот, душит быстрее, чем успеваешь сделать заветный четвёртый вдох.
   Но кабинет мисс Берроуз был куда строже в своих предпочтениях, предлагая и вовсе обойтись первым же глотком воздуха (если только отсутствие вариантов может считаться "предложением"). Во всяком случае, мне было достаточно потянуть за тонкий опрятный аромат, развеянный по комнате свежими гаммами, чтобы определить, в чём было основное отличие здешнего эфира от камеральных воздушных масс. Он не был безлик. И стерильную пустоту офисных площадей полнил сложной симфонией каких-то своих, особенно сакральных тонов, приватных настолько, что можно получить по рукам.
   А потому постороннему гостю, зашедшему с целью принять дозу исковой печали, открывалась рубашечная, внешняя сторона атмосферы, заточенная в строгость.
читать продолжение: «c'est la vie»

Почему, как только дело доходит до публичной похвалы, я теряюсь и не знаю, о чем бы таком написать, что забыла упомянуть в своих километровых посланиях к тебе, яхонтовый. Не устану повторять, как рада твоему приходу и вдвойне рада тому, что имею акулью хватку, благодаря которой и заполучила тебя целиком и полностью. Сегодня, в этот прекрасный час, пока ты с чеширской улыбкой на губах читаешь мое послание, я поднимаю за тебя и твою победу (первую, но далеко не последнюю) бокал.  Ты – живое воплощение моей ролевой мечты, подарок ролевых богов, которые услышали мои молитвы. Мне до сих пор не верится в происходящее в то, что у меня теперь есть такой замечательный, вдохновляющий и дарящий улыбку одним только своим присутствием, партнер, что у нас есть сюжет. И не просто сюжет на пару игр, а тот, что каждый новый день обрастает идеями и новыми постами, которые мы взахлеб пишем друг другу, забывая порой про то, что на дворе глубокая ночь и нужно поспать, потому что еще существует реал и работа. Спасибо тебе за наши ночные посиделки, за бесконечное количество тепла, которое ты мне даришь, за тонны вдохновения, за то, что ты вообще есть. Я еще великое множество раз скажу тебе спасибо за то, что ты дал мне возможность написать роковую красотку, почувствовать вкус к ролевой жизни, вспомнить, что значит писать не просто много, но еще и «вкусно» будто бы являюсь шеф – поваром высшего класса.
Знаешь, читая твой пост, я глубоко в душе понимала, что он станет лучшим, не знаю, как, возможно это магия или у меня хорошо развита интуиция, но я знала. Такие эмоции не могут остаться без внимания, они выворачивают наизнанку, они ломают, заставляют задуматься, перечитать, дать достойный ответ твоим строчкам, твоим обращениям, каждой, даже мимолетной реакции. У меня сердце замирает всякий раз, когда мы вводим в игру кого-то третьего, я губы до крови закусываю, понимая, что игрока на эту роль никогда не будет (обещай, что не будет, иначе я умру), но все равно из последних сил сдерживаюсь, чтобы не закатить сцену ревности и сказать, что так красиво, так головокружительно можно писать только мне и только обо мне. С – собственник мод он.
Что еще, что еще.)) Очень надеюсь, что это не последний раз, когда я пишу тебе и для тебя на страницах нашего журнала. Загадываю желание на падающую звезду, чтобы следующий новый пост был тоже для меня.  Мои поздравления, крепкие объятия, ну, и сам знаешь, что там еще может быть в «меню».    
(с) Твоя Сцилла

Присцилла

Макс

Джерри

Виктор

Элеонор

Зеро

Вся вторая половина человеческой жизни составляется обыкновенно из одних только накопленных в первую половину привычек. Так считал Виктор Андервуд и подчас сам являлся прямым доказательством подобного умозаключения. Он как всегда спит до 7 AM. Ему снится что-то иллюзорное и незначительное, что растает в памяти спустя двадцать минут после пробуждения. Он просыпается, лицо его измято подушками и простынями. Прежде чем умыться, он выходит на открытую лоджию своего дома, достает сигарету и сонно курит, приподнимая плечи, поеживаясь от холода. Или распахивает окно, впуская в спальню дух зелени и ближнего озера, и небрежно приваливается плечом к раме, чтобы с удовольствием выкурить первую за сегодня сигарету. Не то чтобы он испытывал прилив жизнерадостности, но после сна обыкновенно чувствовал себя спокойно. Царящая внутри пустота была приятной, вроде того блаженного оцепенения, которое переживаешь после оргазма, пока выравнивается дыхание и сердечный ритм. С каждой новой затяжкой он ловил себя на том, что начинал целенаправленно различать мелкие детали вида, который еще накануне казался ему просто бессмысленным смешением цветовых пятен.
«mousetrap» Виктор

Я смотрю на свое отражение в зеркале: я мало чем отличаюсь от людей, если не считать аккуратных стыковочных швов там, где у меня есть съемные панели. Я не выше их, чтобы не выглядеть устрашающе, у меня идеально симметричное лицо, которое вписывается в стандарты того, что людям нравится: все абсолютно усредненное и стандартное, обобщенный портрет всех женщин европейского типа. Я чуть склоняю голову, как делают это некоторые из них, улыбаюсь только одним уголком губ. Издалека не отличить, что в о мне нет четырех с половиной литров крови, которую перекачивает сердце, нет костей, каждую из которых можно сломать приложив усилие. Я с точностью до градуса могу определить температуру каждой части моей тела и знаю, что когда я говорю, процессор в голове разогревается до тридцати семи градусов по Цельсию, а во время игры в шахматы — почти до сорока. Но каждый раз, когда я пытаюсь пройти тест человека, созданный сто пятьдесят один год назад, я терплю неудачу. Мой алгоритм не может предугадать, как люди мыслят. А я хочу это понять, чтобы меньше отличаться от них. Я хочу быть похожей на них. Я хочу их понимать.
«A.I.» Ада

Его здесь ждали.
Это было именно то чувство, которое выделялось в поднявшемся урагане других, сдавивших горло. Никто и нигде ещё так его не ждал, как ждали здесь. Это он прочёл во взгляде Джеки, в восторженных криках Карины и готовности, с которой девочка прыгнула на руки, по крайней мере, ему так показалось. Может, потому что так и было, а может, потому что именно этого Джо и хотел. И сердце замирало, чтобы, спустя секунду-две, снова забиться, в разы сильнее и громче.
Морелли ехал в этот дом посреди мятного поля, сейчас представлявшего собой лишь скованный морозом чернозём, как в какое-то волшебное, сказочное место, отличного от всех тех привычных мест в реальном мире, где уже успел побывать. Пусть он не признавался себе, даже не ловил мыслей об этом, но глубоко внутри существовала убеждённость, что это строение сродни домика фей или чего-то подобного, где магия – обычное дело, она творится с утра и до вечера, наполняя каждый уголок уютом, теплом и радостью. А Джеки, её дочка и её мама, - три девчонки похожие друг на друга настолько, что сомнений в их родстве не возникало, есть те самые феи, творящие волшебство.
«А горы все так же незыблемо стоят» Зеро/Джо

И когда Морелли привлёк её к себе, заключая в объятия, словно укрывая её с ног до головы ощущением безопасности, Джеки едва не расплакалась, чисто по-женски. Потому что причин не было, и потому что их оказывалось слишком много, чтобы вычленить всего одну. Она окуналась в поцелуй как в последний раз, надеясь на ошибочность впечатлений, но и страшась выдуманных для самой себя и кропотливо возведённых облачных замков. В каждом движении губ Джеки признавалась ему, как сильно она его любит; возможно, как кто-то когда-то его уже любил; возможно, как кто-то ещё полюбит. Потому что Джо Морелли заслужил ничуть не меньше, и на другое не должен был соглашаться.  Она отвечала только за себя и за то, что хотела бы для него оставить, и всё-таки не могла разгадать, что именно он сам хочет сказать ей, так бережно к ней прикасаясь. Причин заплакать стало ровно на одну больше, но Джеки только вздохнула тихо и погладила его пальцами по шее и вороту, чтобы не задеть рану на затылке, и не в силах вот так сразу отпустить.
«А горы все так же незыблемо стоят» Элеонор/Джеки

Вспышка яркого света разорвала привычную полутьму. Грудь сдавило каменным обручем. Она застонала, умоляя покончить с мучениями. Пыталась закрыться руками от огненной вспышки, не до конца понимая, что ядовитый свет льется не из вне… Пусть так… Плевать! Тот, кто рядом тоже видит и чувствует этот изничтожающий свет. Прохладная рука опускается на лоб... а потом сменяется чем-то остужающе мокрым… Мария вздохнула с облегчением и благодарностью. Пожар в голове затухал, но свет продолжал слепить. Ресницы стали влажными от слез. Девушка сделала несколько шагов, добровольно ныряя в радужно-золотистую пелены. Свет поглотил ее, унося куда-то ввысь. Мария «очнулась» посреди просторной комнаты. Окна были распахнуты настежь. Легкие цветастые занавески развевались на ветру. Обстановка в помещении была знакомой – бабушкин домик на побережье. В детстве Ри проводила в нем все каникулы. После смерти хозяйки наследники продали обветшалый коттедж, а новые хозяева перестроили его до неузнаваемости.
- Я умерла? – упавшим голосом прошептала Мария в светящуюся пустоту.
«till i see you again» Мария

- Ань, - крикнул он, перекрывая уличные звуки. Она остановилась. Сделав пару шагов ей на встречу, Андрей остановился. Климова смотрела на него не так, как обычно. Не было в голосе тех ноток, с которыми Аня всегда с ним говорила. – Ань, послушай. Должен объяснить…
Но она перебила. Он стоял как нашкодивший ребенок – большой мальчик сгорбился и смотрел на маленькую девочку, все сильнее сжимаясь от ее слов. Было ощущение, что Аня своими словами развязывает шнурки внутри него, тем самым отдаляясь от него. – Ань…
Ее имя утонуло в гуле ее слов и крови, что билась в его голове. Он смотрел ей в спину и ощущал себя посаженым на стул, а вокруг натягивают колючую проволоку. Каждый узел приближался к его телу, но Волков не замечал этого.
Он сидел в машине и пил текилу, которую купил в магазине у дороги. Сделав глоток, Андрей поморщился и затянулся сигаретой. В ушах стоял голос Ани, в котором каждое слово больно втыкалось в него. Да, он не прав, не сказал. Но было некогда. И Он не хотел бы ее посвящать в свои дела. Но как тогда следующие отлучки? Голос совести скрежетал фоном, отчего хотелось стать просто чурбаном деревянным – ничего не чувствуешь, и все по барабану. 
«Мой. Чужой. Любимый. » Нина/Андрей

Guess who?

Лучшая игра недели

– Писали, что Эбби нашли разрубленной пополам и усаженной за стол. Где было туловище – понятно, но где он расположил ноги, не слышала? – Мартин подавился, но постарался незаметно это замять, пару раз кашлянув с закрытым ртом. Итану хотелось закурить, но пока народ, в том числе некурящий, сновал туда-сюда, он не решался задымить в доме и мял пальцами фильтр, дожидаясь момента, когда деликатно вброшенная им тема светской беседы перейдет к сути и будет поддержана кем-нибудь еще, чтобы он с чистой совестью ушел за дровами для камина.
Через пару минут в поле зрения появился тот самый праздно шатающийся парень, и Харт счел это подходящим моментом, чтобы кивнув Линде и сунув сигарету между губ, захватить из коридора топор и выйти во двор.
Вернулся он в сумерках, когда в доме уже появилось электричество, и дом еще больше стал походить на жилое помещение, если не считать разбитых местной шпаной окон и беспорядка. В гостиной все еще велась беседа.
Джонатан/Итан
- Это будет весело.  Весело. Слышишь, О? – Ноа, потирал руки и едва ли не вприпрыжку бежал к скрюченному мрачному дому.
- Ага, охуенно. -  отозвалась Шоу, возившаяся  с настройками миниатюрной ручной камеры, и по этой же причине немного отставая от своего напарника. Она навела камеру на дом, делая шаг назад, едва не налетев спиной на водителя, который доставил их сюда. Извиниться даже не подумала, только злобно зыркнув  через  плечо, смерила парня взглядом,  как бы намекая, что надо смотреть куда прёшь. Когда она снова повернула голову по направлению к дому,  выводя изображение на визир, выверяя лучший кадр. Ноа влез в кадр, дергая головой как эпилептик в припадке, на самом деле просто имел привычку убирать падающую на глаза челку таким, по мнению самой Одри, идиотским способом. – Ноа, блять, сгинь из кадра. – Почти беззлобно, потому что он, единственный человек,  чье присутствие рядом успокаивает. 
Вероника/Одри
Прежде, чем окончательно обустроиться на кухне, Нина подметила заколоченную досками дверь, ведущую в подвал; к сожалению, именно его она надеялась осмотреть первым. Впрочем, при должной помощи и доски можно отодрать, но эту мысль придется оставить на потом ввиду всеобщей занятости.
Как ранее узнала Нина, познакомившись с прибавлением в компании, продуктами их снабдила Линда, и теперь же она предложила свою помощь как в изучении истории Фишеров, так и в хозяйственных делах, а именно - готовке ужина.
После беглого первого осмотра по приезду было решено проводить приёмы пищи в гостиной; кухня оказалась слишком мала для размещения десятерых человек, туда не поместилась бы и половина тех маленьких деревянных табуретов. Зато в гостиной имелись диван и пара старых кресел. Именно туда отправлялись сендвичи, разложенные в одноразовую посуду, там же оставили и бутылки со всё еще прохладной выпивкой и водой. Раз уж скоро наступит вечер, можно и отметить начало удачного проекта, а с утра заняться делом.
Бонни/Нина
- Ты мне?.. - Роб даже было оглянулся через плечо, чтобы убедиться в том, что он не ошибся, но позади него оставалась лишь обшитая вагонкой стена и дверной косяк, от чего даже призраку стало на мгновение немного не по себе. - Нет проблем, - пожал он плечами, ощутив как по спине пробежалось что-то издалека напоминающее холодок, если бы мир ощущений Фишера и после гибели оставался прежним.
Но как же все обернулось так? Ведь до этого, он мог поручиться, что пара человек его натурально не замечала, едва не столкнувшись с ним в проеме. Что-то изменилось?.. Впредь, стоило бы быть с этим поосторожней. А для того, чтобы подтвердить исключение из правил, Роберт довольно правдиво изобразил помощь тому странноватому парню, перетащив в дом пару мешков, которых до того и в природе не существовало, а после - приблизился к пестрой компании, оставшейся в гостиной, пытаясь уловить хоть малейшие взгляды на себе, постараться вклиниться в разговор даже этим своим неумелым
Мэд/Джей Ди
- Наверное, трудно представить, но когда-то Касл-Рок процветал, да? - Линда протянула уже открытую бутылку пива Нине. Еще со времен колледжа она была уверена, что с кучей бумаг без пива или вина не разберешься, а если дело касалось этого города и его жителей, то не ограничишься даже двумя бутылками, распутывая клубок тесных взаимосвязей, ведущий от дома к дому. Линда не могла представить, что история, потрясшая маленький город, может заинтересовать кого-то за его пределами, что дом Фишеров, пропитанный затхлым запахом плинтусов и сыростью, возможно, станет достопримечательностью не только у местной детворы. 
Из магазина, который достался Линде после смерти отца, она захватила хлеб, два контейнера с готовыми салатами, которые обычно пользовались популярностью у проезжающих мимо водителей, чипсы и гренки. Линда нарезала овощи, благодаря которым бутерброды можно было поделить на несколько видов: с огурцом, помидором, со всем сразу и на «не портите нарезку из ветчины своими буржуйскими излишествами».
Саша/Линда
Конечно, Джей нашел бы чем позабавиться, если бы его случайная попутчица, имени которой он не удосужился запомнить, не так прониклась выдуманной им на ходу ролью - припиздеть от скуки - это святое, что бегала по всему дому, восторженно подпискивала от восторга, дивясь атмосферой, воссозданной киношниками "точь в точь, как будто тут кого-то убили". Теперь приходилось убивать время, опираясь на косяк двери и слушая, как заливает всем желающим в уши Линда, фразами, в которых уже завелась моль, но до которых были охочие все приезжающие в Касл-Рок адреналиновые маньяки, именно они и довели дом Фишеров до того безобразного состояния, в котором даже такой похерист, как Джей, брезговал ночевать, задумав провести ночь в машине. Впрочем, если будущая кинозвезда решит отблагодарить продюсера..
- Здесь даже язвенники бухать начнут, - принял с благодарностью бутылку пива и тут же отпил глоток, - бросай все, пошли осмотрим второй этаж, - наверху раздавались голоса, а значит, надо было поторопиться.
Адриан/Джей
- Слушайте, смотрел кто-нибудь "Синистера? - громко спросила Лиззи, надеясь привлечь внимание. Задумалась на секунду, - Первую, конечно, часть, я вообще против продолжений и сиквеллов, они убивают фильмы ужасов как жанр. Кстати, цвета в этом ужастике очень приятные, и эта стилизация, мммм, прямо на мой вкус. Так вот, помните, там вся дичь началась с коробки, которая стояла на чердаке. Ее нашел этот писатель, как бишь его звали, посмотрел, вот оно и завертелось. Короче, - Лиззи откашлялась, - предлагаю сходить на чердак и проверить - вдруг мы что-то там найдем?
На самом деле, Лиззи сходила бы и сама, потому что вряд ли темные силы набросятся на нее в ту же секунду, как она откроет ветхую скрипучую дверь. Дело скорее в прагматике. Чердак наверняка закрыт, а может, нужно приставить лестницу, чтобы забраться наверх, в общем, без мужской поддержки не обойтись, так что Кемпбелл огляделась в поисках подходящей жертвы, можно даже не одной.
Алиссия/Лиззи
- Погнали, - проигнорировав историю про «Синистер», улыбнулся Феликс. – Надеюсь, найдем там пару монстров, - а то прожекторы включили и атмосфера куда-то пропала. На скептический взгляд Феликса дом больше походил на стоянку бомжей, нежели на что-то мистическое и страшное.
Дальше был момент геройства – открыть чердак. Получилось со второго раза, и с громким треском оттуда рухнула лестница – еле живая, скрипучая, как бывшая тёща Феликса, но обещавшая пережить их всех, как та же тёща.
Лиззи чуть-чуть визжала, Феликс смеялся и отряхивался от пыли и пауков, предусмотрительно умолчав о том, что парочка ползают по волосам блондинки. На грохот прибежал Джей и его женщина, а Феликс уже врубал фонарик на мобиле.
- Дамы вперед, - протягивая Лиззи телефон, улыбался и отходил в сторону от лестницы. – Если будут зомби - бей пауэрбанком, он тяжелый.
Джон/Феликс

Солнце вытекает из рук моей матери в желтый тазик с водой из источника; капли влаги блестят на её острых скулах со следом недавнего лихорадочного румянца; но теперь она выглядит болезненно бледной, ломкой и сухой. Я не замечаю этого. Пока солнце течёт, я рисую карандашами кривоногих человечков с острым частоколом чёрточек вместо волос. У моей матери волосы тоже такие, может, поэтому я рисую именно так? Мама проводит влажной ладонью по моему предплечью и сжимает плечо. Нервную дрожь я чувствую даже затылком. Она говорит мало – ей трудно. Эта дурацкая трубка в её горле мешает мне её понимать.
«Джек, - сипит она, - тебе не стоит злиться. Злость рождает ненависть, ненависть же – начало конца. Ты видишь это яблоко, Джек? – я не вижу его, но киваю. – Ненависть способна превратить его в мёртвую гнилушку. Также может быть и с сердцем человека, который поддался слабости».
Мне пять лет, я не хочу слушать про ненависть, я хочу рисовать человечков. Тот, что со шляпой и звездой шерифа на груди, - мой отец, Адам Данхилл. Я рисую ему бороду, потому что мне так нравится. Папа начал бриться несколько месяцев назад, и мама отчаянно грустит по его бороде. Фигурка в платье и с густой копной волос (я помню, что они были у мамы блестящие, тёмно-каштановые) – Грета Данхилл, урождённая Сомс. Я знаю, что мама не общается со своими родителями, моими бабушкой и дедушкой. Я не знаю – почему. Вернее, я знаю только то, что говорит мне мама.
Она вообще любит говорить.
В импровизированной люльке – это всего лишь ящик от шкафа, в котором раньше лежали пахнущие сыростью скатерти из какого-то тяжёлого материала – спит моя младшая сестра. Мама велела её не будить, и я давно не слышал, как Матильда плачет. Но её я рисую тоже – маленький овал в розовых пеленках на руках у бабушки Стефани, мамы моего отца.
Мне пять лет, но я многое понимаю. Мама умирает… поэтому солнце вытекает из её ладоней, но не течёт обратно. Я спрашиваю её: «Я тоже умру?»
читать продолжение: «Through a Glass Darkly»

   
no comment

Вероника

Зеро

Мария

Кайл

Мэд

Макс

Сьюзен не было никакого дела до присутствующих, пока она слушала кого-то из уровня А. Кого-то, кто следит за ними. Она измяла всю свою бумажку с записями, постепенно понимая всю её ненужность. И спесь уменьшалась, увеличивалось лишь ощущение, что это реальность и компьютерная игра перемешаны, как в ряби телеэкрана цепляются друг за друга белый и чёрный. Сьюз осторожно взглянула сначала на Константина, затем на Джека. Ущипнула себя для верности.
Вспомнила вонь изо рта зомби... и нет, не выказала никакой доли испуга.
Вонь изо рта действует круче всякого нашатыря.
Она осознала, что товарищи по несчастью переговариваются между собой. Сьюз готова была сама себе пощёчину отвесить за минутное проявление слабости. Если бы они находились не в относительно безопасном пункте охраны, то черепушка её наверняка бы была уже вскрыта.
Листок с ненужными наблюдениями, истерзанный неуверенностью и испугом Сьюзен, так и остался лежать на столе. До востребования. Что вряд ли.
Сьюз просто пойдёт за мужчинами, крепко держась за свою ножку от стула и надеясь, что инстинкт самосохранения будет работать быстрее, чем разум. Если один раз сработало, то и второй раз по накатанному механизму в висок ржавым гвоздём?
«Z» Рита Мэй/Сьюзен

Очнувшись, Шазам долго не решалась открыть глаза. Голова гудела и казалась такой тяжёлой, что не было сил её приподнять. Болело всё тело, каждая мышца, и возникало ощущение, что на нём не осталось ни одного живого места.
Сначала её избил Том, когда всё-таки сумел выломать дверь и ворваться в ванную. Она пробовала укрыться от него в комнате и забиться под кровать, но не успела – он схватил её за волосы и приложил головой о стену, а потом швырнул на пол и в ярости пинал ногами. Шазам не понимала, что его так разозлило, неужели всё дело в том, что она без разрешения взяла остатки бренди для торта? Это было так глупо и мелко, но порой Том выходил из себя по совсем незначительным поводам. Правда, после он извинялся, обещал записаться на курсы по управлению гневом – и она, дурочка, верила, смотрела на него влюблёнными глазами и отказывалась слышать, что ей твердят окружающие. А те были единодушны в своем мнении, называя Тома мерзавцем и дегенератом, а еще ловким манипулятором, который пользуется её привязанностью и тянет из неё все соки. И это не считая денег, которых ему вечно не хватает; то на работе проблемы, то надеялся сорвать куш в игровые автоматы и спустил всё до последнего цента.   
«Границы зла» Георгий

Они болтали, сидя на постели друг против друга. Потом решили, что раз запираться от мира, то надо и «меню» продумать. Пока Аня копалась в дисках, Андрей сообразил гамбургеры и начосы. Анька выставила перед ним три пальца и попросила выбрать. Волков три раза посчитал, обошел девушку, раз пять и выбрал мизинец.
- Назад в будущее, - хлопнув в ладоши, Климова пошла, организовывать сеанс, а Андрей сервировать стол.
Волков по привычке согнул ногу в колене и ждал, когда Климова сядет в этот угол, но он приземлилась рядом. Щелчок внутри парня напряг одну пружину. Они смотрели молча, ныряя в тарелки и отпивая томатный сок. Андрей положил руку на колено Ани, пытаясь пальцами перехватить ее, но она увела кисть в сторону и перехватила бокал. Будучи правшой, Анька ничего не делала левой, даже не держала кружку, это Волков знал точно. Щелчок два. Он не стал настаивать и откинулся на спинку дивана, раскинув руки по краю. По ладони прошлись волосы Климовой, когда она то склонялась к столу, то обратно садилась ровно. Волков отвлёкся от экрана, чтобы посмотреть как меж его пальцев струятся эти белокурые локоны. Аньке некуда было деваться, но он увидел, как ее напрягло его прикосновение. Чтобы как-то отвлечь себя от мыслей, и все же посмотреть любимый фильм, Андрей в своей манере стал кидать комменты, чем немного разрядил обстановку. 
«Дурная кровь» Нина/Андрей

Шпилька мисс Берроуз попадает куда-то между спиц мерного хода мыслей, прошивает уголок губ сладкой усмешкой, приуроченной скорее к её возвращению, нежели к очередному уколу в межреберье. Она звенит стеклом, разливая ноты дуба, специй и этила по носовым пазухам. Алкоголь. Им пахнет искушение, выбившееся из декольте её тонким кружевом, им пропитаны поры ловких пауз, одну из которых приканчивает касание женских пальцев к моей ладони. Короткое объяснение как послание пустому кинозалу. Да, можно было бы определить отсутствие льда, всего лишь качнув бокалом, в первом глотке вскрыть сорт и крепость напитка, привычно доверяясь осязанию, рецепторам, чувству. Но она дарила больше. Значительно больше, чем могла бы сама осознать.
- Моей подготовки хватает только на знание - пить из Ваших рук смертельно опасно, - улыбка тут же смазывается маслянистым виски, одним большим глотком обращенном в чистое пламя: отрезвляющее, бодрящее, живое.
   Невольно вспомнив дозы, употребляемые любимыми персонажами Чейза, впервые начинаю понимать, почему не пьянели эти потрясающие ребята - в наших с ними обстоятельствах нужно лакать пойло без передышки, чтобы накрыть хоть слабой алкогольной блокадой кипящий от напряжения мозг.   
«c'est la vie» Макс

Знаешь, Уильям. Если не думать обо всём случившемся, то можно себя убедить, что ничего, из ряда вон выходящего, не произошло. В самом деле, наверняка, я не первая женщина, родившая в машине, на обочине дороги. Раньше вообще в полях рожали, до последнего не прерывая рабочий процесс. Правда, о свободе таких женщин стоило ещё подумать, и век тогда был другой, но справлялись ведь. И я справилась. Смогла. Значит, и дальше справлюсь. Хотя мне кажется, что нет. Но я возьму себя в руки. Теперь я мама, и не справляться, не могу думать только о себе.
Мысленные монологи подобного толка Молли вела с первой ночи, проведённой на больничной койке. С того самого раза, как впервые проснулась от удушающего чувства паники, от бьющего по вискам видения, что с её малышкой что-то не так. Они должны были успокаивать, и почти так и выходило. Ни одна медитативная техника не помогала Молли лучше, чем этот трюк с переключением внимания, освоенный ещё в подростковом возрасте. Каждый раз, когда её что-то волновало настолько, что внутри всё холодело и сжималось, формируя из внутренностей один большой свинцовый ком, а от подступающей паники учащалось дыхание, она либо выбирала тему, которая не вызывала таких эмоций, и начинала её раскручивать по спирали, заставляя себя вникать в каждую мысль, либо пошагово воспроизводила в памяти всю последовательность совершённых действий, убеждаясь, что всё сделала правильно. .
«recognized you at once» Джиневра/Молли

Когда в кафе доставили коробку “Для Джерри”, сам адресат был весьма удивлен. Таинственный любитель муската, хоть и производил впечатление человека, относящегося всерьез к сказанному, не показался при этом тем,кто держит все обещания без разбора. И уж точно не тем, кто относится всерьез к чисто ребяческой просьбе подарить испорченный предмет одежды. Словом, не ожидала мисс Леман получить желаемое, а яркое пятно кружащего голову ароматом “довеска”, расцветило ее лицо своим солнечным оттенком счастья на весь оставшийся день. Санта ли, Бог ли, кто-то из них точно был на стороне Гринча, потому что Джерри обожала подсолнухи с детства.
Юная Леман не была дурочкой. Она понимала, что букет вряд ли форма благодарности. И пусть карточки внутри не было, но он точно не звучал, как “с великой благодарностью за непосильную помощь в избавлении от ненавистного предмета одежды. Буду рекомендовать ваши услуги знакомым”. Скорее жёлтые пятна теплого оптимизма сообщали, буквально орали стариной  Фрэнком “you are a sunflower of my heart” и его низкий голос намеком лез сквозь незахлопнутую щель в дверном проёме несколько доверчивой и излишне открытой души. 
«Running with the shadows of the night» Джерри

Услышь меня и вытащи из омута

Лучшая игра недели

- Ты руки-то свои не распускай, крыса полицейская, - у меня просто начинался отходняк.
Хороший такой, жёсткий, бестолковый и безжалостный. Полицейские мне на самом деле импонировали. Отец не заставлял меня после школы поступать на юридический, мне нравилось изучать законы и права. Видимо, я всё это делала лишь для того, чтобы потом лучше знать, как их обойти или выпендриться. Комната допросов. Стул. Стол. Лампа. Всё в лучших традициях фильмов про детективов и мелких нарколыг, скатившихся в самый низ по своей никчемной жизни. Но на дне так уютно, чёрт вас дери.
- Я сейчас спасибо должна сказать? Где мой подарок? - с совершенно охреневшей рожей задаю этот вопрос, уже и не стараясь из себя что-то строить.
Кайл обо мне всё знает. Или почти всё. И ещё не убил меня. На несколько секунд я расслабляюсь, мой взгляд смягчается и страх проступает сквозь радужки. Интересно, знай он обо мне абсолютно все детали моего прошлого, согласился бы он со мной говорить сейчас? Вовремя собравшись, принимаюсь усмехаться и хихикать. Истерика. Это бесконтрольными порывами вырывается из меня, словно во мне живут демоны и те попеременно вопиют, когда им того хочется. Дальше - больше. Они так рады видеть его? Нет, рада ему я. А вот моим демонам подавай свежее, вкусное, сочное мясо на завтрак. Наверное завтрак. Не в курсе, который час. 


Моника

Конечно, я бы не выписал Льюис штраф, и я сам себя ненавижу за слабоволие перед этой рыжей, но вот подстебнуть это святое... — тебе очень пойдет оранжевый цвет, кстати. Надеюсь, тебе понравится отбывать наказание на свалке, — продолжаю имитировать деятельность порядочного копа, записывая какую то дичь на бумаге. Очередное сообщение на телефон, которое заставляет меня отвлечься от бурной деятельности. Забираю аппарат с другого края стола «Приедешь?» — это было первое сообщение, полученное минут 7 назад; «Че молчишь?» — полученное только что. Я и понятия не имел, кто такая Алекса. Как бы давненько не куражил, месяца так 2 точно. Может эта та мадам с ресторана, или вечеринки по поводу новоселья друга? Очевидно было только то, что она с не плохой задницей и, скорее всего, я гостил у некой Алексы дома, потому что девушка уверена, что я в курсе куда ехать. А таких баб у меня было не много. В основном люблю тащить их к себе. И по этому поводу у меня тоже много историй. Я сука порядочный (всему виной моя работа, которая заставляет быть таковым). Отвечаю «завтра». Вообще хрен знает, что там будет завтра. Отмазаться я всегда смогу, в этом я мастер. А вот провтыкать free секс вообще не хотелось. Отрываюсь от телефона.
Слушай, давай не начинай. Я знаю тебя настоящую и я вижу, что тебе хуево, — стараюсь взять себя в руки и говорю достаточно серьезно, ибо не в моих планах было разводить дальнейший диалог «ниочем». — Я не собираюсь тебя лечить, но я по прежнему могу тебя выслушать.
Кайл

Имя персонажа: Алексей Бабкин
Возраст: 28 лет
Внешность: Dave Franco
Род деятельности: на Ваш выбор, думаю, что-то серьезное типа юрист или доктор

Описание персонажа
Отношения с персонажем и его описание:
Ты – мой младший брат, с которым мы не виделись почти что двадцать лет! Мы одновременно близкие и чужие друг другу. В 19 лет я попросил убежища в США из-за своих провокационных стихов и антиполитической деятельности, за которые меня готовы были посадить за решетку, а то и вовсе убить. Ну, а ты остался дома – совсем мальчик, 10 лет отроду, возле мамы и отца. Они частенько рассказывали тебе обо мне, хотя воспоминание о старшем брате были в твоей памяти скорее смутными и не всегда приятными изображениями. Но, стараясь заслужить гордость родителей, ты захотел стать лучше, чем я. Ты решил затмить воспоминания о старшем сыне в далекой Америке своими поступками в Санкт-Петербурге.
Я всегда был эгоистичен, не выходил на связь, вел распутный образ жизни – ты знал об этом, мониторя по возможности интернет, но скрывая такую информацию от родителей. Не хотел их расстраивать, вместо этого только больше стараясь угодить. Ты любил меня, ведь тогда, в ленинградском детстве мы очень хорошо ладили, как настоящие, душевно близкие братья, а так же ненавидел, ведь они гордились моей смелостью вопреки всему.
С головой погрузившись в учебу и работу, ты и не заметил, как пролетело так много времени. Иногда ты выходил со мной на связь, но эта связь всегда была какой-то однобокой, отрывочной, словно из-под палки – у тебя свои проблемы, у меня своя личная жизнь. Я стал довольно известным поэтом в Америке, ты овладел такой желаемой профессией. Казалось бы, все должно сложиться хорошо, но все перечеркивает смерть родителей – сначала отца, затем и матери.
После пережитого горя ты решаешь, что больше в России тебя ничего не держит и направляешь свой путь к старшему брату – ко мне, – думая, что я на первых порах помогу освоиться на другом континенте.
Но рад ли этому я?
_____________________________________________
По характеру персонаж Алексея спокоен, хотя подвержен резким переменам настроения, которые старается держать глубоко внутри себя. Он боится разочаровывать людей, не хочет причинять неудобства, хотя обладает гордостью и самоуверенностью, с которыми хоть против римского легиона можно идти. Он умен и начитан, обаятелен и остроумен, обладает множеством базовых навыков для выживания, таких как умение готовить, содержать свой скромный быт в порядке, водить авто и общаться с любым человеком, находя к нему подход. Любит историю и литературу, знает наизусть стихи великих поэтов. Но, к сожалению, не очень хорошо владеет английским, именно поэтому ему требуется помощь брата для освоения в Америке.
Глубоко в душе ему хотелось бы наладить связь с Андреем, но образ жизни, который тот ведет, несколько смущает Алексея, поэтому они часто будут словно стучаться головой о кирпичную стену с разных сторон.
 

Ваш пост

Личные требования к игроку
Мне хотелось бы, чтобы этот персонаж был самостоятельным и не сконцентрированным на игре исключительно со мной – поэтому я всеми руками за развитие персонажа в ту сторону, в какую Вам захочется. По объему постов – около 3,5 тысяч символов будет достаточно. По скорости – я слоупок, так что провисания не страшны, все понимаю, игру не тороплю, не кусаюсь.
Буду любить-обожать, как любой старший брат.

Связь с вами
гостевая

Клео боялся захлебнуться в этом невообразимом калейдоскопе чувств, которые захлестнули его. От этой близости, от её слов. Казалось, что счастье сконцентрировалось в одной точке под сердцем, стало таким плотным, что его можно резать, но вместе с тем — было везде, пропитало воздух. Щипало глаза, тянуло улыбку и колотилось, колотилось под ребрами. Как и страх. Страх, от которого хотелось выть, прижимать к себе любимую женщину и бояться, что она оттолкнёт.
А потом тащить её домой, торопиться, бояться упустить эти минуты близости, понимания, крупицы призрачной жизни их совместного прошлого, которые вдруг показались под уже вечным туманом, что стелился в их доме.
Он упивался прикосновениями к ней, каждое движение — невинное, лишенное подтекстов, но такое… близкое, отдавалось внутри него восторгом, а ещё желанием, жадностью, ему хотелось, нет, ему требовалось прикасаться к ней ещё и ещё. В заботе, нежности, простом человеческом тепле. И вместе с тем, он держал перед собственным пониманием факт того, что это только первый большой шаг. Потому что… потому что это не озарение. Клео понял это, когда только зашли в квартиру. Она не вспомнила всё окончательно. Но уже кое-что — это очень много. Тредгуд не стал заострять внимание, а просто наслаждался тем, что может позаботиться. Согреть. Наконец-то прикоснуться. А потом, укутав, оставить в спальне на кровати и уйти, чувствуя, как нутро сжимает горькое сожаление. Но ещё рано, разве он может остаться с ней, защищать её сон.
Оставшись в одиночестве, он улыбался, глядя в окно. Пустеющие улицы, редкие машины. В окне — призрачное отражение самого себя, он видел свою улыбку. Хотелось прыгать от радости. Или сжаться в комок, потому что на самом деле такая вспышка воспоминаний может не значить ровным счётом ничего. Но сомнения и страх он гнал прочь. К чертовой бабушке. Всё будет хорошо.
Он не слышал её шагов, хотя ещё вчера проснулся бы и от лёгкого шороха. А когда всё же приоткрыл глаза от её голоса, сонный, почему-то не сразу сообразил, что происходит и просто подвинулся, освобождая ей пространство. Она оказалась рядом, и несколько секунд Тредгуд думал о том, что делать дальше, что советуют врачи. Мысленно посылая их к черту, повернулся к любимой, обнимая, прижимая к себе, поцеловал затылок и прошептал:
— я тебя люблю, — неважно, слышит она или нет. Было важно сказать. И уснуть. С глупой, но такой счастливой улыбкой.
читать продолжение: «в бинтах лучи солнца льются в лазарет»

Привет, любимый!
Вот опять ты возвращаешься с фурором, оказываясь в шапке, а мне приходится стряхивать с себя пыль и бежать, бежать и любить тебя прилюдно (то самое мы все же оставим для более интимной обстановки). Твое возвращение – всегда как праздник. Праздник эмоций, собирающихся ощутимым комом где-то под солнечным сплетением, разрастающихся быстрее снежного кома от каждой строки твоего поста, взрывов красок и образов, послевкусия апельсина и табачного дыма на небе, еле уловимого, призрачного запаха жвачки. То удивительное, невероятное по своей эмоциональности приключение, в которое мы нырнули с головой… уже и не вспомнить, сколько лет назад.
Мы каждый раз (хоть что-то должно же оставаться неизменным в этом непрерывно меняющемся мире), говорим о той случайности, что познакомила нас. Старый фильм, цитата из аниме и заявка – и вот ты уже ловишь меня в электричке, а потом мы курим в тамбуре и делимся – в первый раз – наушниками. Это, и множество других воспоминаний я храню, и достаю с такой невероятной теплотой, что невозможно передать словами.
Это невероятное чувство – искренней, теплой, согревающей любви, оно остается, несмотря на резко увеличившееся расстояние между нами и сократившееся на общение время, и оно никуда не денется, ведь правда?
Я безумно рада, что могу говорить тебе снова и снова, какой ты у меня чудесный соигрок. Каждая наша история – уникальна, но эта – останется особенной, ведь она есть и всегда будет первой, а эти персонажи – точкой отсчета удивительных приключения не только в бессчетных вордовских файлах, но и вполне себе реальных историй с оттакой кнопкой и много чем еще.
Ты – просто удивительный сам по себе, не устающий меня поражать так или иначе в реальности: силой духа ли, удивительными способностями, своими взглядами или чем-то еще. Помни о моей любви к тебе и том, что я желаю тебе счастья. Всегда.
Но твои персонажи – это нечто особенное. Каждый твой пост – это биение живого сердца, эмоции, которые захлестывают как цунами, и единственное, что тебе остается делать – нырнуть в пост с головой и следовать с ним к логическому финалу, после которого ты остаешься на берегу без сил от тревоги, тоски, боли (ведь мы без драмы не умеем, правда?), и сразу хочешь писать ответ. И это – лучшее, что может дать соигрок.
Не пропадай надолго, милый.
Я невероятно по тебе скучаю каждый раз.
И жду, словно Хатико, твоего возвращения.
Какими бы мы ни были безответственными в отношении наших персонажей, именно они останутся тем самым волшебством, которого так порой не хватает в реальной жизни.
Помни об этом. И твори как можно больше этого невероятного волшебства.
С любовью,    
(с) Иджи

Федерика

Эдвард

Дэнни

Исадора

Присцилла

Леонардо

Выбравшись из постели, женский силуэт, крадучись, движется к дверям  балкона, то и дело, оглядываясь через плечо на мирно посапывающего в ее постели мужчину. И вот какой смысл красться, если, на полном серьезе, такого даже из пушки не разбудишь, даже  произведя залп над самым ухом.  Пальцами, подхватив сброшенный в кресло, перед тем как отправиться спать, халат, она накинет его на покатые плечи, вынимая из-под воротника уже заметно отросшие до плеч волосы и по привычке, взбив их в светлое пушистое облако, выскользнет за дверь, погружаясь в предрассветную прохладу. Приобнимет себя за плечи, словно пытаясь согреться. На ветру, что подхватит полы халата, разводя их в стороны и кусая ледяными зубами за острые колени, это будет выглядеть абсолютно бессмысленно, поэтому руки довольно быстро опустятся вниз к карманам халата в поиске припрятанного в них портсигара. Она даже отыщет его, вынет тонкую ментоловую сигарету, покрутит ее в пальцах, а затем зажмет ту меж припухших со сна губ, задумчивым взглядом изучая линию горизонта. И вот где вся та присущая ей женственность, вся эта литературная красота, которую ей приписывают таблоиды? Опомнится, прекратит думать о всех мелочах разом  только тогда, когда не сможет нащупать в кармане зажигалку и потому негромко чертыхнувшись, снова подведет руки к груди, скрестив те под грудью. Да-да, предписания доктора о том, что нужно беречь здоровье, теперь, как никогда актуально для нее.
«hope dies last» Вероника

Гениальные идеи им вообще приходили по очереди, но с завидным постоянством. Так, идея на время обучения в магистратуре не только учиться, но и жить вместе, а еще и подрабатывать в одном ресторане, могла бы кончиться плачевно, если бы они не подписали устав о совместной жизни. Вообще часть их идей в двадцать могла бы стать причиной получения обоими премии Дарвина, но были и вполне безобидные идеи. Например, пожениться в сорок, если не получится с браком по-отдельности к этому времени, и усыновить ребенка из Китая. План, конечно, был сырой, но договоренность была написана настоящими чернилами и пером на вымоченной в чае бумаге с подпаленными краями и подписана кровью. Как так получилось Ада не могла вспомнить даже на следующее утро, когда перечитывала этот великолепный документ, облизывая снова начавший кровоточить палец с очень глубоким надрезом.
- И какая же? - опасливо поинтересовалась женщина.
- Давай откроем ресторан в Нью-Йорке! – Ада мгновение молчала, отчасти потому, что не могла начать говорить из-за отвисшей челюсти. В первое же мгновение в ее голове словно взорвался фейерверк, восторг заполнил каждую клеточку ее тела, внутренний голос вопил нечеловеческим голосом «Да! Да, черт возьми! ДА!». 
«leaving home» Ада

Обмануть судьбу невозможно. Проклятая дата осталась ловушкой на века, не смотря на все ухищрения ирландки. Мария держалась на расстоянии от монстра. Он должен был освободится от злого рока. Находясь вдалеке от бывшей жертвы, зверь пропадал с радара судьбы. Он умел прятаться и маскироваться. У Бетанкур все сложнее - она родилась в этот черный день. Ей не суждено сбросить кандалы прошлого. Проржавевшие браслеты вросли в плоть. При малейшей попытке освободится причиняли адские муки. Смерть оставалась избавлением, но давно перестала казаться привлекательной. Мария заново училась любить жизнь и искала способы обойти проклятье. Выходило, мягко говоря, не очень. В прошлом году она пыталась минимизировать ущерб. Забралась на крышу многоэтажки. Отключила телефон. Запретила Арчеру приближаться. Пряталась от тьмы под палящими лучами солнца. Легче не стало. Боль обошла с тылу и нанесла тепловой удар. Бену пришлось накладывать мази на обгоревшую кожу и менять комплексы на лбу. Символично и перекликается с финалом аляскинской драмы – она бьется в лихорадке, а зверь замаливает свои грехи. Какой вывод? Сколько не запутывай следы, извилистая тропинка выведет в исходную точку.
Девушка наблюдала проклятье в действии. Сегодняшний день лишь подтвердил мрачную мистику злого рока, нависшего над двумя существами. Они расстались! Не списывались и не созванивались! Не встречались с начала весны. 
«till i see you again » Мария

Его нашли дома в ванной. Переполненная до краев, пенная – она должна была стать для Луи последней обителью, вместившей его душу до конца. Намоченная сигарета не хотела зажигаться, а из груди то и дело рвалось что-то смешливо-насмешливое. Обострение биполярного расстройства привело его в Шато де Гарш, оно, взяв мужчину под руку, затащило его в палату, стены которой так тщательно выкрашены нейтрально-бежевым, что не тревожит рассудок и не позволяет ему впасть в тошнотворно-калейдоскопичную кому. Смерть от чересчур яркого цвета больничных стен – как бич двадцать первого века. Меня от этого воротило.
Мы пересеклись взглядами, когда я, погрузившись в апатию и одиночество, сидел в глубоком кресле, обитом плюшем, и крутил в пальцах уже зажженную, но затем потушенную сигарету. Я забавлялся со стихией огня, оставляя следы на деревянном столике – клиника брала достаточные деньги, чтобы я имел возможность с чистой совестью портить ее имущество. Его серые глаза смотрели на меня заинтересованно, словно желали выведать саму суть моей и без того черной души; Луи был большим начальником, так что мы были птицами примерно одного полета. Заключенные в одной большой и элитной клетке. Надломанные крылья мешали спать по ночам, так что под моими глазами показались мрачные круги. Откинув назад волосы, я встретился с его взглядом – мужественно и открыто, как то подобает мужчине, выросшем на историях о Роланде. Матушка-Франция умеет рождать героев, чьим канонам следовал и я.
«don't nobody know my troubles but God.» Бенедикт

- Ты-таки бросил того неудачника?
- Нет, - равнодушно произносит Сид. - Он сам ушел. Сказал, что ему нужна эмоциональная отдача, что он не просто приложение к члену, а живой человек, и прочая сопливая херня...
- А говорил, что я бездушный ублюдок.
- С кем поведешься, дорогой. Мы друг друга стоим.
- Стоим.
- Так кто этот парень, ради которого ты меня выдернул на ночь глядя? Твой новый питомец?
- Мы еще на стадии приручения, - закрыв глаза, вытягиваю шею и несколько минут наслаждаюсь массажем. Даже не представлял, насколько задеревенели все мышцы, и какой же кайф, когда умелые руки дают им расслабиться. Пожалуй, Сид знает меня даже слишком хорошо.
Равно, как и я его.
- Долго ты еще будешь ходить кругами? - наконец сбросив с себя оцепенение и чужие руки, я оборачиваюсь и заглядываю в глаза бывшего любовника.
Я знаю, чего он хочет с того самого момента, как появился здесь. Знаю, почему уже полгода к ряду не складываются его отношения с другими. Знаю, что он может вести себя очень сдержано и даже покровительственно, пока не поучит строгий окрик, после которого становится совсем иным.
Знаю. И он ждет этого.
«Black Bacardi...Не говори мне «Хватит!»» Энн - Дитмар

Она смотрит на расправленные крыла плеч. Гордая чеканка шага и несколько минут диалога,  что решит участь на деле давно проигранного уже спора. Тело ее расслабленно, в глазах теплый плеск игривого предвкушения. Высота сдана, война ещё не кончена. Виктор, несомненно, встал на путь охотника, только вот цель его не ощущала себя добычей. Провода нервных волокон под ее кожей вздрагивали утяжеленной недавним ливнем паутиной, кончики пальцев жгло предвкушением - ее ожидало не просто парное катание. Это будет нечто более насыщенное и приятное. Диалог между строк. Фехтование недосказанностей и намеков.
Ей нравилось общество Гринча. Нравился его ум, его образованность и это отсутствие грубой прямоты. Нравилось искать смысл в прикрытых восточным хиджабом приличий фразах, расстёгивать пуговицы формальности абзацев и отводить ворот номинальной вежливости в поисках пульсирующей жилки подлинных намерений. “Вот он я, возьми если сможешь”, - дразнился кончиком языка такой понятный, почти очевидный подтекст его жестов и взглядов, но отвлеченная вежливость шаблонов фраз, обернутая в аскетичный крафт идеальных манер, то и дело подкидывала поленья сомнений в голодно урчащий костер женского любопытства. Так ли все, как кажется? И вот она делает новый шаг на пути к разгадке. К разгадке ли? Или дорога протоптана опытным хищником, а там,на мягком ковре истины на самом деле заготовленная заранее ловушка для порывистой юности?
«Running with the shadows of the night» Джерри

это МОЯ квартира

Лучшая игра недели

Я была спокойна. Я была на стороже. Не спускала глаз с мужчины, подсматривала боковым зрением.
Пока мистер Каллаган был в ванной, я успела подготовить ему место для сна. Переоделась и пошла искать, чем бы перекусить. Готовить я умею очень многое. Моя специализация пусть и стоит на выпечке и кондитерских изделиях, но просто в силу своего воспитания и собственных возможностей, не уметь готовить полноценный обед – не для меня. Это к тому, что в холодильнике всегда есть, чем поживиться. На этот раз меня ждала лазанья, ризотто и кое-что по мелочи.
Посмотрела на одиноко стоящие консервы. Не дело. В моем доме никто не будет питаться так по-сиротски. Это стоит тоже обговорить завтра. Убрала банки в нижний шкаф, в самый дальний угол. Выбрасывать было бы кощунством, да и какое право я имею на чужое имущество? Больно кольнула сама себя.
Сосед, наконец-то, покинул ванную комнату.
- Я вам тут постель приготовила. И, еще, я подумала, что не одна проголодалась за день. Присаживайтесь. – пока основная еда разогревалась, поставила на стол сырную тарелку, хлеб, соусы, фрукты, мясную нарезку. Сервирую я, как и готовлю, достаточно быстро, так что через двадцать минут нас уже ждал хороший стол. Еда дымилась в тарелках. Мы сели.
Моя привычки – бокал вина к ужину. Моя особенная любовь – красное полусладкое. Этот день не станет исключением. Я как-то в своих мыслях, по привычке, налила только себе, отставив бутылку.
- Ах, да. Если захотите, можете налить.
Непривычно, неуютно, но мои жесты были свободными. Это моя квартира и я знаю каждый уголок. Неважно, что говорят бумаги.
- Забыла представиться. Мое имя Федерика. Грассо. Зовите меня просто Рикки. Эдвард, можете немного рассказать о себе или предпочтете сделать это завтра?

Федерика

Неизвестность. Вот что пугает больше всего, И этот мир, в котором восседала не стуле девушка в легком ярком одеянии - был неизвестен, для него. Вызывал опасения, даже страх. пред неизвестностью, неопределенностью. Как-то этот момент не был просчитан Каллаганом, когда собирал свой вещевой мешок, чтобы сделать решительный шаг в неизвестное ему завтра. Как-то не думал по этому поводу ранее.
- Ах, да. Если захотите, можете налить,- Каллаган медленно покачал головой. Нет, он конечно может выпить, и даже прилично. Но вино, это легкое баловство, для его  пусть и уставшего организма. А спросить куда испарилась его выпивка - он не решался. Обойдемся сегодня.
Ужин, душ, вся атмосфера расслабляла го вечно напряженные нервы. И компания красавицы, хоть и сковывала его непривычной робостью и стеснительностью, все же была приятна. И в естественном вопросе новой знакомой, Очень приятно,- даже нет слов как... И это странное чувство... просто приятно сидеть вот так, и понимать, что в дверь не постучится курьер и не ткнет в руки бланк распоряжения, под роспись. "Явиться на пункт сбора в течении часа. Согласно циркуляра номер..." Да пошли они все! Баста. Отбегал свое. сколько лет промотался? на нашей базе, среди операторов был одним из самых старых, по сроку службы... На "нашей"? На их , трижды проклятой базе! НА ИХ! Какая-то странная, непринужденная легкость сознания того, что ... свободен? Ну, по крайней мере, хоть от того.
Упершись в столешню локтями, Каллаган подпер руками подбородок, наблюдая за девушкой, столь же разговорчивой, как миниган, распоряжавшейся ним и чувствовавшей некий дискомфорт, от его нежелательного присутствия. Это и выражалось буквально в каждом движении, жесте, взгляде, перехваченном мужчиной. Если мужчина - хищник бы отстаивал свою территорию - он бы рыча скалил зубы 
Эдвард

«Доброе утро, Нью-Йорк! Шесть утра, и мы встречаем новый день жаркой и влажной погодой. Да, снова. И так до конца следующей недели. Уже к полудню сегодня ожидается до тридцати градусов тепла. Есть слабая надежда на грозу после обеда. Так что прихватите с собой зонты и моли…»
Тяжелая ладонь с громким шлепком опускается на говорливый будильник. Рэй морщит мокрый от пота лоб и утыкается им в мятую наволочку подушки, накрывая второй всклокоченную макушку. Обязательная утренняя процедура – полежать бутербродом и подумать о жизни. Сегодня у Рэя выходной, но неизлечимый трудоголизм, перешедший стараниями Финнигана в хроническую форму, принуждает его работать и в свой законный day off. То ли это чувство ответственности, то ли отсутствие личной жизни и других обязательств, кроме как перед непосредственным работодателем – черт его разберет. Ну хоть так, платят то немало. По крайней мере Рэймонд успокаивает себя, каждый раз выбирая в размышлениях именно первый вариант. Костлявая задница подминает сбитую в клубок наволочку. Понурив тяжелую голову и опустив красные ото сна руки, он бесцельно разглядывает узор на паркете между большими пальцами ног минуту-другую, а потом лениво кряхтит, хлопает себя по коленям собираясь в кучу и поднимается на ноги, промахиваясь мимо домашних тапочек. Долговязая фигура Рэя плывёт к окну, занавешенному тяжелыми шторами, полными пыли. В этой квартире в последний раз убирались, кажется, в эру мезозоя. Рэй тянется всем скелетом, слушая самозабвенный хруст позвонков, знаменующих о начальной стадии остеопороза, цепляется за пыльную штору и «шварк» – привет новый день и острая аллергическая реакция. За окном обнаруживается город Нью-Йорк, его восточная часть. Уже в шесть утра четверга тут пыльно и душно. За окном пахнет не растворившимися со вчера выхлопными газами и раскочегаренной палаткой с ход-догами под окном, а всему этому бестолковому безобразию мегаполиса сопротивляется тонкий, едва уловимый запах утренней росы.
читать продолжение: «Твоим именем я бы назвал войну — ту, что меня убьёт»

Здравствуй, Рэймонд. Ты не против, что вот так, официально?
Я никогда не умела писать важные слова так, чтобы они, как говорится, "трогали струны души", но это не умаляет их искренности. Поэтому вопреки сложившейся негласной традиции писать здесь признания, я хочу поговорить о доверии, о прощении, о вторых (третьих, пятых) шансах. Не буду говорить о сожженых мостах и прожитых жизнях, но поблагодарю тебя за то, что решился начать все заново, с нуля. Наверное, это было тяжело (мне, честно говоря, очень), но, возможно, именно так и рождается что-то новое: на пепле уже пережитого, прекрасного, завершенного?
Ты ведь - мастер слова. Помимо слога, который, бесспорно, изумителен, у тебя есть еще редкий талант описывать не только героя, но и окружающую его атмосферу так, что слова перед глазами оживают, и ты путешествуешь по строкам будто бы наяву по городским улицам. И те, кто не читали, как вместе с Рэймондом пробуждается Нью-Йорк, многое потеряли - я клянусь, что почувствовала во рту вкус тех самых хот-догов, о которых ты писал! Шум клаксонов, пыль, тысяча голосов - все это захватывает с головой, стоит открыть с тобой эпизод и прочитать первый, написанный пост.
Я хочу поздравить тебя с первой победой в новом образе и пожелать, чтобы рядом с тобой всегда были соигроки, за которыми ты готов бы был шагнуть даже в неизвестность, зная, что любой риск будет оправдан. Спасибо тебе за то, что решился на такой шаг в этот раз.    
(с) Алесса

Моника

Кайл

Элеонор

Рэй

Саша

Тео

Почему это случается каждый раз? - обречённо задаётся риторическим вопросом внутренний голос, пока девушка лежит, распластавшись на полу и чувствует, как пульсирует боль носа и лба. У всех нормальных людей (всех, кроме Ривер, если быть точнее), этот голос обычно комментирует происходящее с большой долей сарказма (у особо изнеженных - иронии), и ехидничает. Внутренний же голос Ривер обычно усталый. И, если его персонифицировать и представить в виде человека, у него ладонь не отлипает ото лба. Его нельзя в этом винить - Лэрд сама бы к нему присоединилась, не устрой ее лицо довольно продолжительное свидание с полом. И, поскольку мениальное воссоединение Ривер и ее внутреннего голоса не произошло, девушка решила спокойно полежать на полу и подумать о тщетности бытия. На самом деле, ей просто было страшно вставать, ведь стоит ей встать, станет понятно, что ей придется ехать в больницу, а больница значила встречу с Киллораном, видеть которого рыжая не хотела до второго пришествия точно. За те доли секунды, в которые она прикидывала план города и расположения ближайших больниц, в которых ей не придется даже случайно столкнуться с медбратом, ей так и не пришло в голову, что Шон мог слышать такой привычный ему грохот. Понимание пришло мгновением позже - когда она услышала его взволнованный голос за дверью.
Отлично, - вообще-то даже не так плохо, что внутренний голос понятие, лишённое физических габаритов, ведь в противном случае у нее давно была бы шишка на лбу не только от встреч с твёрдыми деревянными и не только поверхностями.
«I need you like a heart needs a beat» Ривер

Практически каждой женщине хотя бы раз в жизни хотелось ощутить себя слабой и беззащитной. Точнее, это чувство и так накрывало без разрешения и в самый неподходящий момент, вылезая камнем или веткой на дороге, о которые обязательно споткнёшься. В нём не было ни капли удовольствия, ни грамма того уютного спокойствия, что романтичные и наивные девочки представляли себе с невероятно изобретательным воображением. Чувство беспомощности походило на ледяную цепкую хватку стальных наручников на запястье, на мутную воду, вязкой массой заливающую лёгкие, не давая сделать ни единого вздоха. Развлечения для слишком узкого круга, чтобы туда попала Джолан. О, нет и ещё раз нет… Практически каждой женщине хотя бы раз в жизни хотелось ощутить возможность позволить себе стать слабой и беззащитной, ибо если уж прыгать со скалы в неизвестность, то обязательно с прочной страховкой. Здесь мисс Ландберг исключением не была, периодически представляя, как возвращается обратно в свои апартаменты, сбрасывает туфли на высоком каблуке, ложится на диван и укладывает ноги повыше, пока кто-то другой держит небосвод на своих плечах, давая Атланту отдохнуть. А подобные малоприятные приглашения на ужин щелкали перед её носом необходимостью держать себя в руках. Что касалось принятия трудных решений, способных круто повлиять на компанию, то в её семье, полученной в дополнение к Берталану, кишка оказывалась тонка у всех, кроме неё. Поэтому он оставлял компанию именно Джолан, а другого подтверждения правильности собственных поступков ей не требовалось. И точно не Рэю предстояло судить мисс Ландберг за её деяния.
«Минута без тебя, словно шестьдесят секунд! vol.2» Элеонор/Джолан

- У вас будет малыш? – восхищенно прошептала та, глядя на сияющего Андрея и сидевшую рядом сестру. Анна ответила вымученной улыбкой, которая озадачила Настю. Заняв свое место за столом, она повернулась к Ане и крепко её обняла.
- Поздравляю.
- Спасибо.
До конца вечера они больше не сказали друг другу ни слова. После ужина Анна переместилась вместе с мужем на диван, а родные засыпали Настю вопросами об Игоре. Оказалось, что накануне отъезда ему позвонил председатель студенческого совета факультета и попросил заменить парня, который должен был выступать на юридической конференции, проводимой в стенах Принстонского университета. Они посоветовались и решили, что Настя поедет домой одна, а Игорь останется.
Улучив момент, Нина отозвала мужа в сторону и поделилась своими переживаниями по поводу Анюты. Егор внимательно выслушал и отправил её назад к дочкам, а сам показал зятю, что ждёт его снаружи. Андрей не стал мешкать и вышел следом на улицу.
Разговор получился коротким. Климов и сам видел, что старшая дочь сидит за столом никакая, и жена бьёт тревогу не на пустом месте. Анька весь день ползает как сонная муха, поковырялась в миске с салатом, попила воды и на этом всё. Он по опыту знал, что беременной женщине положено хорошо питаться, ведь приходится кормить сразу двоих.
 
«Дурная кровь» Георгий/Анна

Я посмотрела на него. В упор. В глаза, а он опять замешкался как-то странно, начал прятать взгляд. Я засмеялась, по-доброму. Он напоминал мне сейчас мальчишку, который увидел старшую сестру своего друга и… обомлел. Я помню, с каким восторгом смотрели так на мою старшую сестру друзья моего братишки. Я помню и мне есть с чем сравнить. По поводу своей внешности никогда не загонялась и не имела лишних комплексов, поэтому знаю, как это, когда мужчина смотрит с каким-то восхищением. Но я покраснела и поспешила отвернуться к чайнику.
Сделала ему чай так, как люблю сама: безумный букет различных душистых трав с преобладающей ноткой базилика, – немного необычно, но вкус того стоил. Чашку поставила на стол и пододвинула поближе. Зачем так сделала? Я побоялась коснуться его. Я боялась и верила: «Что-то произойдет». Хорошее или плохое, но одно единственное прикосновение, самое первое, самое неловкое. Никакой пошлости. Такие прикосновения всегда задают тон для дальнейшего поведения. Такие прикосновения дают либо искру, электрический разряд по телу, если хотите, либо проходят бесследно и обыденно.
Я прошла на балкон, чтобы выпить свой чай там – мой утренний ритуал. Всегда смотрю на гудящий Нью-Йорк с высоты своего этажа и планирую грядущий день. Но сегодня мне нечего планировать. Впервые за столько лет, я стояла там и была абсолютно свободна от всего. 
«это МОЯ квартира» Федерика

- Ты хотя бы пытался? – Бен не хотел ее слушать... Чувствовал тоже, что и ирландка или просто устал от ее общества? Плевать! Она не могла игнорировать услышанное, а услышала Бетанкуд больше, чем хотела! Мужчина приближался к ней шаркающе-стариковской походкой. Его движения стали неуверенными и скованными. По шелесту одежды стало казаться, что он непрерывно пожимает плечами, словно не понимает, какого лешего здесь происходит? Стакан опустился на столешницу с ощутимым дребезжанием. У монстра дрожали руки. Может у него тяжелое похмелье? Алкогольного амбре за Беном не тянулось. Он не любил спиртное. Никогда не топил проблемы на дне бутылки, иначе давно бы спился.
Девушка сделала еще один тяжелый вдох. Среди плотной пылевой завесы ирландка все еще могла уловить его запах, который усиливался с приближением Бенджамина. От мужчины пахло машинным маслом и бензином – до боли знакомо и даже непростительна уютно. Бен разбирался в технике. Ему нравилось перебирать моторы и реставрировать авто. В последние месяцы их совместной жизни запахи мастерской стали привычными. Сбегая на пару часов с работы, чтобы встретить ее у паромной переправы, монстр наскоро оттирал руки тряпкой. Придерживая девушку за локоть, выводя из толпы, он оставлял на одеже и коже маслянистые частички. Возможно, пачкал вещи, но Марии было все равно. Они гуляли вместе, говорили, пили кофе на скамейке в сквере и полюбившемся кафе. Было хорошее время… Они перестали рушить и стали созидать…
«till i see you again» Мария

В это время нормальные люди еще видят десятый сон и не думают о побудке. Сонное, взъерошенное приведение, бледное до неузнаваемости и слегка побитое, завернутое по самый подбородок, вместо истрепанного савана, в одеяло, тяжелым шлейфом волочащимся за спиной, выплыло из комнаты. Осмотрелось.
Над городом занимался рассвет. Небо было прозрачным до хрустальности, успев только слегка окраситься стыдливым румянцем, словно извиняясь за вечернюю плаксивую "истерику". Его клочок, Дэнни успел разглядеть в просвете занавески, пока кружил по комнате, решаясь на вылазку. В его распоряжении были сотни тысяч за и против, но мальчик все же покинул свое временное обиталище и поразился тому, какая звенящая тишина стоит в этом доме. Нет, не сонная, но другая... Да и звенит она скорее от напряжения, источник которого спрятался где-то в глубине квартиры.
Он нашел Эрика довольно быстро, путем обычного заглядывания во все помещения подряд, пока не наткнулся на мастерскую - довольно просторное помещение, в котором витали рассеивающиеся клубы сигаретного дыма. Художник сидел ко входу спиной, увлеченный настолько, что не почувствовал чужого присутствия. Или сделал вид, что не почувствовал. Стараясь не нарушить чужой покой и дышать через раз, Дэнни прошел к нему ближе, остановился, в смущении разглядывая собственное лицо, смотрящее на него с холста. Изображение буквально излучало эмоции в него вложенные, фонило, как сбойнувший реактор, вызывая ответные отклики у наблюдателя.. 
«Нарисуй мне лето цвета твоих глаз» Дэнни

Налей мне, если ты хочешь скандала

Лучшая игра недели

Знаете, что важно для хорошего актера и что делают претенденты на роль в первую очередь на прослушиваниях? Владение над эмоциями. Ты должен сиюминутно засмеяться, причем чтобы это не было наиграно, чтобы люди в зале или по ту сторону экрана тебе верили. А ровно через 20 секунд заплакать. Настоящими слезами. Чувствовать боль. В такие моменты рекомендуют вспоминать самый терзающий момент из жизни – для реальности эмоций. И еще через 30 секунд снова залиться смехом. Уложишься в минуту – хороший претендент на роль. А если нет, значит драматургия не твое.
Я застыл с тем самым тупым выражением лица, пялясь на Монику. В ее глазах читалось недоумение, мол какого хуя я творю? Сейчас, наверное, я был похож на одного из ее дружков–наркоманов, что переборщили с дозой. Подхожу к девушке ближе, еще ближе. Резко хватаю за локоть, сжимая его и наклоняюсь к уху. – Иди к черту, девочка, – шепотом, сквозь зубы вбиваю ей слова в мозг. Отпускаю Монику и на шаг отдаляюсь от нее. От грозного и злого Кайла Дэвиса не осталось и следа. Вместо него на Льюис снова смотрит  ухмыляющийся дурачок.
Обращаю внимание на наручные часы – еще пять минут и я опоздаю на пост. Возвращаясь к машине, я молился всем богам, чтоб это была наша последняя встреча. – Счастливо оставаться, – весело кричу Монике перед тем, как сесть за руль. Ошибся я только в том, что вовремя не завел машину и не надавил на газ. Я даже не заметил, в какой момент на пассажирском сиденье оказалась Льюис, хлопнувшая дверью. – Тщщщ, – ох как я ненавижу, когда хлопают дверьми моей и без того потрепанной тачки. – Тебя подвезти? – искренне интересуюсь у девушки. Ну как, искреннее....Допустим, наступило время антракта.

Кайл

- О, нет, Дэвис. Просто так я не уйду. Раз уж довелось так встретиться, то, пожалуй...
Всё ещё сомневаюсь на тему, стоит ли поднимать столь тяжёлый разговор. Стоит ли вообще с ним говорить. Разве мои слова или его слова смогут кому-то сделать проще? Разве они смогут разрешить то, что уже произошло? Мы оба косячили. Мы оба бегали, возвращались, потом снова срывались с места. Кайлу удобнее думать, что он ни в чём не виноват. И я его понимаю. Когда-то мне даже казалось, что наши развалины - это дар. Мы сможем выстроить на них новый мир. Когда-то мне казалось, что наши руины путь к преображению. Но ни один из нас так и не донёс ни одного камушка к той постройке, которая должна была бы стать чем-то новым, красивым, просторным и чистым. Возможно, это был бы даже наш новый дом.
- Ты у нас такой белый и пушистый, да? Не подвозишь наркоманок? А раньше, по-моему, ты и не только подвозил наркоманок... -  фраза двусмысленная, он её точно не поймёт, - Твоё тёмное прошлое тебе не давит на мозги, а? - сверкаю в него глазами, даже пристегнувшись.
А то ведь заведёт мотор, тронется с места и выкинет меня из автомобиля на всей скорости. С него станется. Его ещё и прикроют напарнички.
- И мне просто интересно. Чем то, что ты трахался со мной, имея невесту, отличается от того, что делала я? - жду ещё одной вспышки неоправданного смеха, вдохнув побольше воздуха, продолжаю, - А сейчас? Ты типа примерный и культурный, что там далее по списку? А то не особо в голове твой образ складывается, всё ещё рябит и не получается связать два плюс два. Когда сначала видишь перед собой одну картинку, потом с ней стирают штрихи, которые обманывали твои глаза, начинаешь задумываться. А не обманывался ли я всё время, всегда, постоянно. Ежеминутно.
Моника

Он чувствовал себя расколотым. Разорванным, как этот поцелуй, после которого Морти поспешил в телефону. Потерянным, потому что остался вновь без жара того тела, к которому стремился всю жизнь. И вся эта жизнь была бесконечной попыткой стать лучше, быть хорошим, исправить нелепые ошибки, которые жирными маркером перечеркнули все возможное будущее. Когда они были молоды, Робби обожал слушать о планах Морти на их общую жизнь - он хотел вырваться из болота, добиться успеха, покорить большой сияющий город, и при этом он хотел быть вместе вопреки всему. Роберт был готов на множество жертв - ради него он начал учиться старательнее, смирился с мыслью о скором отъезде, хоть и сильно любил ферму, думая что проведет на ней остаток своей жизни, в конце концов он шел на преступления, желая обеспечить им хорошую жизнь в городе. Это было неверным решением, и жажда легких денег погубила не только Роберта О'Нилла, но и его отношения с возлюбленным. Почему он не подумал о последствиях раньше? Почему потратил десять лет жизни, мечтая об искуплении? Все могло быть иначе, а он так легко все испортил.
Ошеломленный красотой и гибкостью молодого тела, Робби тупо смотрел на то, как Морти подскочил к телефону. Он слышал имена, слышал взволнованный тон Блэквуда, рассматривал его спину, на которой длинной полосой был вычерчен позвоночник, рассекающий гладкую кожу пополам. Робби чувствовал свое горячее дыхание и то, как вспотели ладони - всего мгновение назад они с жадностью ощупывали бока и бедра, сжимали ягодицы, обтянутые костюмной тканью. Робби все смотрел, не веря в происходящее. Если и существуют где-то высшие силы, он был им бесконечно благодарен за шанс оказаться рядом с этим мужчиной. 
читать продолжение: «этот мир, как и ты, стал чужим для меня.»

Милый мой, родной, я очень за тебя рад. Рад, что этот пост выбрали лучшим, такой простой, но трогающий до глубины души. Я совершенно не умею писать и говорить поздравительные речи, если бы мог заполнил бы все пространство гифочками и стикерами, но ты их все уже видел, ты все уже знаешь, я даже не могу сказать ничего нового. Поэтому я просто воспользуюсь возможностью и просто скажу, что я сильно-сильно тебя люблю и очень тебе благодарен за этот безумный поток вдохновения и идей, который бьет ключом только успевай хватать идеи и воплощать их в жизнь. Я очень хочу верить в то, что однажды мы сможем написать все, что задумали, рассказать все те истории, что успели придумать.
Всегда твой,    
(с) Морти

Микаэлла

Доменико

Тео

Кристиан

Кайл

Лианна

У Элис нет сил идти пешком, а Нью-Йорк такой большой. Он гораздо больше, чем был, когда она уезжала в Монако, у нее не остается желания видеть этот город, поэтому она вызывает такси. Желтая машина-жук скользит по влажным улицам, из окна – небо Манхэттена. Элис смотрит на темно-синюю краску осенних ночных туч и хочет увидеть птиц. Но здесь нет птиц. Элис закрывает глаза.
Смс-сообщение выдергивает ее из транса, а там на экране – знакомое имя.
«Я не видел тебя уже целый день. Хочу сейчас».
Элис кладет телефон экраном вниз на платье. Таксист тормозит у дома.
«Ты прочла».
Элис идет по лестнице наверх, отдыхая на каждом пролете. У нее совсем нет сил. Лестница темна, будто кто-то перебил лампы в элитном жилом комплексе. Полквартала погрузилось во тьму – какая-то авария на электростанции, лифты стоят, дом безмолвен.
«Алиссия».
Она представляет его интонации. Останавливается на шестнадцатом этаже и, ломая ногти, рвет замок на платье, стягивает с себя верхнюю часть. До боли закусывает губу и фотографирует себя так, чтобы ему хорошо было видно, что она без белья. Отправляет.
«Молодец. Хочу еще».
«Hide'n'seek» Алиссия

И честно, у меня камень с души упал, когда сказал эти вроде бы обычные слова. Можно теперь не прятаться, можно не зарывать голову в песок и не делать вид, что "ничего не было". Но мне нужен отклик. Черт побери, не нужен его отклик. Живой, настоящий. Не заученная реплика заводной куклы, а понимание, иначе меня погребет под многотонным грузом уныния. Но пока я все еще надеюсь на благополучный исход.
Нужно время, чтобы Джастин затих на моем плече, а когда вокруг ничего не остается кроме звуков дождя и города, когда дыхание его выравнивается и он перестает биться в бесплодных попытках, бормотать и причитать, я встаю вместе с ним. Хватит на сегодня. Дождя хватит, и нервов хватит тоже. Эта крыша должна была бы быть усыпана жирным пеплом от сожженных нервных клеток, замешанном на воде в черную грязь. Пусть ее смоет в сточный желоб, пусть он утекает по улицам в ливневую канализацию, уносится к морю. Пусть весь этот дом размоет до основания, и даже память о нем сотрется из этого мира.
Я хочу, чтобы у него перестали болеть сердце и душа, и знаю, что лечение может затянуться на неопределенный срок. Что же, попробуем. Но пока что, его надо увести с открытой семи ветрам крыши.

«Denial» Донован

Преступление – Моника, наказание – я. Вместе мы – психологический триллер, выпущенный в одном единственном экземпляре, прочитанным от корки до корки лишь двумя людьми. Я наизусть могу цитировать это чтиво. Меня уже тошнит от него, как от фиников, которые она так любит. Почему Льюис заставляет меня читать его? Каждый год, каждый месяц. Она добавляет новые главы, а я обязан их читать, заучивать наизусть. Да блять! Я никому ничего не должен в конце концов.
Сейчас я режиссер–новатор, а она пришла на пробы в мой новый спектакль. Впрочем, пришла только она, других кандидатур я не рассматривал. И так как это мое произведение, все будет по моему сценарию, что кажется мне очень занимательным. Идеальная роль для идеальной Моники. Она познает что–то новое для себя, ранее неизведанное. Новые эмоции, маски, разве это не интересно?
Услышав робкое, но самоотверженное «не пробовала», я мягко улыбаюсь и аккуратно накидываю на Монику верхнюю одежду. – Прости, – касаюсь губами ее щеки, продолжая держать обеими руками угловатый воротник ее пальто. Да, это была очередная игра, но менять гнев на милость нужно тоже уметь. Я знаю, чего она сейчас хочет. Я очень хорошо ее знаю. Другой вопрос – а дам ли я ей это?
 
«Налей мне, если ты хочешь скандала» Кайл

Кевин мрачно кивнул и столь же мрачно посмотрел на алкоголь в своем стакане. Рик перестраховывался, не наливал слишком много, но всё-таки наливал, и это приносило парню какое-то мрачное удовлетворение. Такое же как и намеренное расковыривание своей старой невидимой «раны» - болезненных и крайне тяжелых для мальчика взаимоотношений в семье Рэйнз. Может быть, правы психологи, и все его беды оттого, что он никогда ничего никому не говорил об этом, и что парень должен выговориться, чтобы преодолеть этот «порог», переступить через него и пойти дальше, но кому? Кому Кевин действительно мог это сделать?
Отношения с Риком явно достигали критической отметки. Интересно, видел ли это сам мужчина? Или сел рядом просто так?.. «Врешь. Не просто так», - нашептывало Кевину какое-то звериное чутье, однако пока парень не сопротивлялся, преподчитая слушать. Слушать и анализировать. 
Ответы Рика не прибавляли радости, но он, по крайней мере, честен. Чувства Кевина как-то особенно обострились, и парню действительно казалось, что солги Адамс хотя бы в малом, он бы прекрасно это ощутил.
- А мне? – все так же настойчиво спросил он после паузы. – Мне завещание покажут? 
«Чикагская рулетка» Кевин

Легкая почти покровительственная улыбка появилась на губах Сета, когда девушка попыталась его приободрить, переняв на себя его роль, как дела он сам несколько мгновений назад, даже не подозревая, что он ни сколько не нуждается в чужой жалости. Он прекрасно знал, что семья его любила, это было видно в словах, действиях, а так же он знал, что в глубине души они его боялись, боялись того, что было скрыто внутри. И что однажды никто не сможет до него достучаться, и произойдет очередная трагедия, но от которой уже пострадают родные люди, а не безликая масса, до которой «семье» не было дело, расходный материал, лишь бы младший развлекался и спал спокойно.
Коста мог все это сказать, озвучить свои мысли в красивые слова, но поддался минутной слабости, почти купаясь в чужой заботе, ведь она исходила не от кого-то, а именно от НЕЕ. Были вещи, которые мужчина не замечал, на которые не реагировал, но когда дело доходило до его игрушек, он словно менялся, только они задевали струны его души. Не так как должны были, даря человечность мужчине, всего пару мгновений, но именно к этому он стремился, питался, ловил как ребенок, и разочаровано обижался, когда они ломались, но с этим не мог поделать ничего даже он.
Не желая говорить в эту минуту, Сет лишь махнул головой, на предложение девушки сменить тему, хотя в тот момент, как он услышал голос девушки, ему захотелось задать несколько вопросов про ее семьею, он буквально слышал недосказанность и затаенную боль.
«One way or another, i'm gonna get you» Сет

Ей казалось, что ночь не закончится. Муж был везде, и сил у Нины практически не осталось ловить себя в реальности его рук. Она уснула, прижимаясь к боку Егора, ладошкой едва шевеля по груди мужчины. Ничего не снилось. Пропасть, черная, тяжелая. Но девушка не ощущала тревоги, спала сном мертвой царевны, как у Пушкина. Даже когда Егор ее поднял, положив рядом вещи, Нина посмотрела соловело и упала на кровать, поджимая под себя ноги. В голове не мелькало и мысли, что сегодня они едут на природу. Промычав в ответ на то, что ее потянули, девушка лишь чувствовала, что ее одевают, как ширкает замок на спортивной кофте. А потом ее, качая, словно на волнах, куда-то понесли. Нина никогда не боялась ничего с Егором. Она знала, что муж ее крепость, а она маленькая принцесса за ее стенами. Поэтому даже не спросила, куда они идут. В машине оказалась подушка и легкое одеяло. Закутавшись, Нина уснула снова. Отголосок Лизиного шепота лишь вызвал на лице Климовой улыбку, будто подруга ей снилась. Девушка лишь потерла щеку ладошкой и больше не двигалась, сопя в мохнатый теплый плед. Ей не было жарко, не смотря на то, что за окнами машины стоял по-настоящему июльский зной, но только в августе.
Почувствовав, что ее трясут за плечо, Нина приоткрыла один глаз.
- Приехали? Уже?
«Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь...» Нина

run boy run

Лучшая игра недели

Парень, пришедший сюда как молчаливая статуя собственному великолепию, кажется, был совершенно не против общения с рыжим. Не то чтобы Тео хоть секунду волновал этот момент, просто он чувствовал, что за сдержанностью парня скрывается некоторое любопытство: он не пытался встать и уйти, отодвинуться, покинуть заведение. Напротив, он оглаживал пальцами холодные края стакана, изредка поглядывая на своего собеседника и уже собутыльника. Или состаканника – тут все-таки возможны варианты.
- Расслабиться? Так говорят люди, которым приходится изрядно напрягаться все остальное время до этого. Алкоголь для расслабления – это как топор от головной боли. Расслабляться не потребуется, если не давать бренности придавить тебя. И тогда алкоголь, пусть даже чистый виски, будет лишь приятным дополнением вечера, который размывает контуры окружающего мира и дает взглянуть на жизнь под другим углом. О, алкоголь не расслабляет, он просто дает тебе самому выйти наружу из рамок, навязанных обществом и воспитанием! – Руки рыжего, поглаживающие матовый свод шлема, переместились на плечи мужчины, рядом с его шеей. Мягкие массирующие движения были машинальными, почти не ощутимыми через столько слоев одежды для верховой езды. Умелые пальцы быстро нашли точки около позвонков, от которых у парня должны были пробежать мурашки по всему телу, а волоски на теле приподняться, ощетинясь.

Тео

— Ты знал, что некоторые ученые считают, что сидячий образ жизни убивает больше людей, чем курение? — Форд чуть понижает голос, отлично зная, как может действовать низкий, бархатистый баритон с тихим типично английским урчанием на людей. — Я, как и многие, всего лишь заложник своих профессиональных заболеваний. Много времени провожу в кресле на работе с высоким уровнем ответственности и стресса, — пожимает плечами, как давно смирившийся со своим положением человек, не желающий ничего менять. — У кого-то начинаются проблемы с суставами, у кого-то с сердцем. Я вытянул остеохондроз, — Кристиан тихонько хмыкает, зацепляя пальцем немного взбитых сливок с коктейля парня, а после облизывая их, чувствуя, как воздушная сладость растворяется на кончике языка. Ему думается о том, что проблемы с шеей начались не сколько от постоянного сидения, сколько от регулярных перегрузок и нескольких защемлений, но это совершенно не важно. Истина не важна, особенно когда есть шанс сделать выводы другому человеку самостоятельно, чтобы оценить уровень проницательности и воображения.
— А бумажку с чем вытянул ты? Или варианты меняются в зависимости от зрителей? — последнее он мог бы отлично понять: всегда нужно исходить от человека, чтобы зацепить нужные струны и через них добраться до самой сути.Но ему интересно мнение парня, столь любящего устраивать спектакли для привлечения внимания; хочется сравнить его подход со своим собственным, хоть Кристиан старается действовать тоньше.
Кристиан

«Он чувствовал себя расколотым. Разорванным, как этот поцелуй, после которого Морти поспешил в телефону. Потерянным, потому что остался вновь без жара того тела, к которому стремился всю жизнь. И вся эта жизнь была бесконечной попыткой стать лучше, быть хорошим, исправить нелепые ошибки, которые жирными маркером перечеркнули все возможное будущее. Когда они были молоды, Робби обожал слушать о планах Морти на их общую жизнь - он хотел вырваться из болота, добиться успеха, покорить большой сияющий город, и при этом он хотел быть вместе вопреки всему. Роберт был готов на множество жертв - ради него он начал учиться старательнее, смирился с мыслью о скором отъезде, хоть и сильно любил ферму, думая что проведет на ней остаток своей жизни, в конце концов он шел на преступления, желая обеспечить им хорошую жизнь в городе. Это было неверным решением, и жажда легких денег погубила не только Роберта О'Нилла, но и его отношения с возлюбленным. Почему он не подумал о последствиях раньше? Почему потратил десять лет жизни, мечтая об искуплении? »
этот мир, как и ты, стал чужим для меня.

«Робби до сих пор отчетливо помнил их первый поцелуй за сараем с садовыми инструментами - отец Морти хранил там лопаты и грабли, залохматившуюся веревку и ведра с краской, банки с гвоздями и ножницы для стрижки овечьей шерсти; когда они с Морти вернулись с поля, отнеся лопаты на место, Робби прижал его за талию к деревянной стенке сарая и прильнул губами к губам. Пальцы в земле, футболки, пропитанные потом от жары и работы, они оба были уставшие, но Робби был уверен в подходящем моменте и том, что Морти его не оттолкнет, сам не отпрянет и не сбежит. Он все еще помнил, как чуть испуганно не дышал Мортимер в тот момент, поддаваясь губам и отвечая, помнил, как сам дышал так шумно и тяжело, что, казалось, готов задохнуться. Это было так правильно. Робби просунул свое колено между ногами Морти, стараясь стать к нему ближе. Он провел языком по его подбородку и снова вернулся к губам. Поцелуй был сродни откровению, ведь до Морти никто не мог разговорить замкнутого Робби в достаточной мере,не говоря уже о том, чтобы стать ему другом. Не говоря о том, чтобы быть ближе. »
этот мир, как и ты, стал чужим для меня.

Самое банальное утро понедельника в Америке: не открыв глаза и толком не очнувшись ото сна, левой рукой стучу по раздражающему будильнику, лениво переворачиваясь на бок. Немного щурюсь от яркого солнца, которое успело распространиться по всей комнате, напитывая ее осенним теплом. Уже третий день подряд просыпаюсь с блаженной улыбкой на лице, потому что все идет по моим планам, как нужно. Нет поводов для переживания и тревоги. Знаете, иногда для того, чтобы все круто изменилось, нужно просто сменить место жительства. И не обязательно это должна быть страна или город, не настолько глобально. Достаточно нового, более престижного района и этаж повыше. Больше панорамных окон, из которых открывается вид на Манхэттен, утопающий в огненном рассвете; больше пространства; больше белого цвета.
Потягиваюсь до хруста в конечностях и ловлю на своей шее теплые руки. - Все, как ты хотел, да? - оборачиваюсь на приятный голос и легко целую девушку, - доброе утро, Лив, - улыбаюсь ей, - да, здесь замечательно. Впервые за долгое время чувствую себя невероятно легко, свободно. Как будто у меня открылось второе дыхание и я могу свершить свои личные подвиги. Стоя здесь, казалось бы, у самого края, обрыва — на 24 этаже небоскреба, когда от бездны меня отделяет какой-то кусок стеклокомпозита, чувствую себя повелителем мира. Но а пока я всего лишь повелитель кровати, которую я целую ночь обновлял со своим риелтором. Просто секс, ничего больше. И так будет всегда. Больше никаких, мать их, отношений!
До сих пор призраки прошлого преследуют меня во снах. Я слышу голос Аманды и Эстель, которые чуть ли не в унисон кричат мне о том, какой я подонок. А когда я вчера облился кофе, то отдаленно слышал хрипловатый смех Льюис и ее язвительные комментарии по поводу моей ловкости. Та даже стук каблуков мне напоминает о Берроуз, что тут уж сказать. Интересная штука память. Неподвластная мозгу, управляющая эмоциями.
Но вот что я наконец понял — не ёкает по прошлому, не задевает, нет соблазна вернуться туда. Но тем не менее, каждому своему призраку я говорю «спасибо». Они всегда будут частью меня. Всегда будут со мной. Те, к кому я испытывал определенные чувства. Мои девочки, с которыми я больше никогда не увижусь. Умение хорошо скрываться передалось мне по наследству.   
читать продолжение: «Женская сучность и как с ней бороться. Метод Кайла.»

Эй, ты, да-да, ты, любитель вишневых кексиков, я тут сейчас буду говорить тебе приятности, так что, советую расслабиться и читать свежую прессу, потягивая кофеек из кружечки. У меня для тебя две прекрасные новости, дорогой. Первая заключается  в том, что все гороскопы, как один утверждают, что вот именно эта неделя у тебя будет удачной, обещают тебе значительный приток сил и энергии, а так же выход на новый жизненный уровень, жизнь в принципе станет ярче, а люди вокруг добрее. И вторая новость, о которой ты уже мог и догадаться – ты попал в лучшие на этой недели. Да-да, дружочек, если в киноиндустрию можно попасть через постель, то в шапку форума только через посты мне. Запомни этот лайфак и пользуйся им на здоровья, пока он в пробном периоде бесплатный. (:
Я бы хотела еще о чем-нибудь не смешно пошутить или, допустим, что немало важно, сказать о том, что впереди у нас все будет очень радужно и приторно – сладко, но нет, не будет.  Надо, Кайл, надо было до того, как взял на перевоспитание пекаря, читать в договоре мелкий шрифт. Мы будем играть стекло, много стекла, мы будем цеплять друг друга за живое тем количеством бывших, которые прошли через наши руки и, это будет дико бесить, это будет до зубного скрежета раздражать и тебя и меня, но от этого никуда не деться, потому что мы оба любим сложности и красивую меня. D: да, возможно ты этого еще не понял, так, чтобы согласиться со мной, но это непременно случится, потому что у меня есть в запасе еще пара тузов в рукаве, смешных картиночек, сохраненных в папочке «для Дэвиса» и начатый тебе пост.
А вообще, если честно, я тебя искренне, поздравить хочу. Мы может, и играем непродолжительное время, многое друг о друге нам неведомо, но у нас все впереди, поверь мне, я знаю, о чем говорю, ты все-таки моя попытка #5!
Это твое время, твоя неделя, твое лицо в шапке, мы чествуем тебя и поднимаем бокалы с крепкими напитками за тебя, Дэвис. Надеюсь, что пишу тебе здесь не последний раз и, у меня еще будет возможность осчастливить тебя пламенной речью соигрока. Наслаждайся моментом! C:   
(с) Летиция

Лидия

Александр

Присцилла

Виктор

Рэйчел

Макс

Перед ней сейчас – россыпь вероятностей, мелкий цветастый бисер. Кто-то плетёт для него красный браслет из нити, которую принц, умирая, оборвал. Не цепь, лишь притяжение, вектор пути от чего-то к чему-то. Она пытается ухватиться за неё, но прикосновения искрятся настойчиво, дымятся вреднее, чем облако никотина.
Флоренс готова задыхаться, но рядом с некоронованным монархом встаёт его первый рыцарь. Она слышит его слова, но не понимает – что за диковинный акцент? Что за диковинный друг, похожий на алкогольное опьянение? Коснуться его – обжечься об айсберг.
Где же тепло?
Солнце показывается из-за огромного облака, рассеивает туман, и лёд заискрился, словно бриллианты.
И становится совершенно ясно – зима не покинет этих краёв. Вымученная, она останется тут до конца звенящей симфонией для струнных. Звоном в ушах, трепетом немого сердца. Ничего не отзовётся, но что-то пойдёт не так. И тьма, охватившая царство его, будет благословенна.
Царство его, кажущийся самым мучительным адом, будет раем.
Но к нему путь нужно держать, выстланный кубиками льда, пропахший виски ровно в той мере, в которой необходимо, чтобы не прослыть алкоголиком. И пепла от сигарет будет ровно столько, чтобы не задохнуться.
Кто-то возьмёт его за руку и успокоит.
В каком это было столетии?
- Вам даруют покой. – Флоренс обещает и боится своего обещания. Он не поверит. – Вам даруют изнанку счастья, что будет дороже всего, что было раньше. В прошлом звёзды рассыпались – в будущем они разожгут себя вновь. По правую руку от Вас – Ваш рыцарь и друг. По левую – супруга, пропахшая хвоей и лавандой. Внутри – розовый цвет, впереди – кровь Ваша. Будет спокойно и тепло в Вашем зимнем краю. Но Вы же мне не поверите, не правда ли?
«Shadows of my name» Рита Мэй

- Мне пора, - произнес он, подбирая одежду, пусть и не собирался в ней ехать, теперь пришла его очередь прятать глаза, с выражением проявившейся деловитой расчетливости, не вяжущимся с описанной ранее патокой романтики, - иначе опоздаю на самолет,- и опережая любые возможные мысли, - в этот раз все будет иначе, - веря ли в это сам? Скорее в ее здравомыслие, играя на чувстве потери, испытываемой обоими на время расставания.
- Мы справимся, - не может быть иначе, забирая ее, растрепанную в наспех накинутом халате к себе в объятья.
А потом был лед ступенек и пламя кофе, спрятанного в застенки термоса-кружки. Шутки о вафлях, жадно вбираемый в легкие ее запах, жажда вбежать назад в дом, чтобы еще раз прижать к себе спящего сына, ласковый укор за босые ноги и шутливое обещание оставить ее дома, если она вздумает заболеть, взамен устроить мужскую вечеринку оставшимися членами семьи. Потом был головокружительный поцелуй с тяжестью на мысках его ботинок. Потом был долгий кричащий взгляд глаза в глаза всего, что так и не было сказано. Потом был вальс снежинок, заметающий следы. Долгих недель проведенных порознь. Так глупо. Как будто не с ними.
я уже скучаю, - быстрый набор по экрану, чтобы с замиранием ждать ответ.
И получить фото, от которого шумит от тока крови в ушах.
я же так все брошу и вернусь
и отомщу, ты готова к такому?
Запуская пальцы в волосы, чтобы не ласкать очередное фото с новыми подробностями ее покорности его желаниям.
ненормальная
моя
только моя.

«all that I have is this old dream» Дамиан

Их разговор, который состоялся совсем недавно, в этот момент приобретал совершенно новые смыслы. Слова, которые все еще невероятно ярко отражались в памяти, обретали новые грани. Те, которые тогда в кафе было не разглядеть. Вот какое предопределение он имел в виду. – проносится в голове мысль, а следом за ней следует еще одна. Всё это неслучайно, - от этого понимания перехватывает дыхание, будто незнакомец сжимал руку не на ее подбородке, а на шее, лишая возможности сделать вдох. Грета вновь смотрит на него, наверняка упивающегося своим превосходством, и снова видит совершенно другого человека. Её приоткрытые губы хватают воздух, и на очередном выдохе в салон машины отправляется тихое:
- Зачем? – Она почти уверена, что вопрос не требует уточнения. На ее лице и так все написано. – Зачем вам все это?
Девушка обхватывает себя руками, словно это может помочь унять дрожь, сотрясающую тело. Или оградить ее от холодного взгляда незнакомца. Простая психологическая реакция, и абсолютно беполезная сейчас. Никакого успокоения это не приносит, лишь горечь безнадежности. И она, эта горечь, приносит неожиданное воспоминание. Внезапную картинку, напоминающую о том, как в далеком детстве она вместе с родителями ездила на ферму к каким-то дальним родственникам. Кем они приходились отцу, ей тогда рассказывали, но разве в семь лет разберешься во всех этих хитросплетениях своей родословной? И мальчишки тогда, упорно не принимающие ее в свою компанию, заманив ее обещаниями, что возьмут ее с собой, если она покажет им свою смелость, заперли ее в чулане. Ярким пятном в памяти всплыл громкий мальчишечий смех, когда они захлопнули за собой дверь, оставляя доверчивую девчонку одну в тесной, темной, забитой всяким ненужным хламом комнате.
«One way or another, i'm gonna get you» Грета

Стоило ли больших трудов взять себя в руки и вновь стать ей поддержкой и опорой? Наверное всё же да. Но есть такое свойство у людей: когда кому-то дорогому, очень близкому и любимому нужна помощь, внутренние ресурсы становятся почти неиссякаемыми. Так и было, потому что каких бы трудов не стоило держать дистанцию, терпеливо рассказывать ей раз за разом всё, что ей нужно было знать, он делал это, преисполненный любовью и заботой. В этом, наверное, и черпал силы, когда в очередную ночь, в одиночестве, без сна в глазу, пялился в потолок, вновь и вновь прокручивая в голове события последних недель. Он также занимался и ремонтом, потому что они всё равно хотели открыть своё заведение, и нужно что-то делать, нельзя стоять на месте. Заказывал оборудование, говорил с рабочими. А потом спешил домой, где залезал в шкуру заботливого и шутливого друга-соседа, ходячей энциклопедии жизни этой потерянной женщине, которой отчаянно стремился помочь. Ему настолько же осточертела эта роль, насколько его затапливало счастье каждый раз, когда он чувствовал, что она на него смотрит. И самое сложное — это держать себя в руках. Контролировать свои жесты, соблюдать дистанцию. Потому что до ломоты, до внутреннего крика хотелось к ней прикасаться так, как ему хочется, как к любимой женщине, собирая золотое тепло с её кожи, впитывать её свет. Но сейчас этого делать нельзя. Всё ещё нельзя. Он ждал чуда, надеялся на него, верил, что оно произойдёт. Но случилась катастрофа.
«в бинтах лучи солнца льются в лазарет» Клео

-Так кто вы? Неверный Зевс? Алчный Мидас? Отважный Ахилл? Парис, готовый обречь на смерть города ради быстротечной красоты случайной вспышки? - припоминая его увлечение, Джерри размышляет, примеряя на Виктора разные маски. Конечно, не Ахилл. Точно не Парис. Неверный ли муж? Неосмотрительный ли правитель? В стекле его профиль кажется резким оскалом хищника. И пусть мышцы расслаблены, эта видимая небрежность не обманывает проницательной глубины ее пытливого, острого скальпеля ума. Джерри совершенно не важно, кто он. Важно, какой. Не обложка, нет. Изысканный доме его идеальных образов ничего не значат для придирчивой Леман. Ее не интересует фальшивый хруст упаковок. Вскрывая кофе в красиво ей пачке, часто обнаруживаешь внутри продукт весьма сомнительного качества.
Они едут странным маршрутом, будто обходя подводные камни этого междустрочного диалога. Виктор, несомненно, знает, где на пути открыты люки опасных канализационных дыр. Грязных подземных течений, оборотной стороны людской жизни. Машина никуда не торопится, это очевидно.  Конечно, все дело в желании не упускать момент. А если и не в нем, то Джерри нравится так думать. Разве грешно немного польстить себе? Неон световых росчерков, растянутых скоростью машины в импрессионизм ломаных линий меча воинов звезд и света, заставляет думать о долговечности момента в разрезе вечности. И в этом контексте совершенно не важно, долго ли продлится это ощущение сбитого морального прицела, нравственная деформация сознания, в которой совершенно не имеют значение возраст, имя, положение на доске фигур общественного строя. Ничего важного. Даже имя - всего лишь имя.
«Running with the shadows of the night» Джерри

"Сам..." Сколько было этого "сам" с того дня, как Дэнни выписали из больницы. Он доходил до исступления, когда не получалось совладать с протезом или когда забывал, что вместо правой руки теперь аккуратная культя. Он прогонял мать,  пытавшуюся помочь с обычными для двурукого человека вещами, грубил отцу, швырялся вещами в сестру. Захлебывался истериками и жалостью к себе, ненавидел свое неполноценное тело и глупую болванку вместо руки, такую неповоротливую и медлительную.  Он ненавидел всех, кто посмел заметить его увечье или пожалеть подростка, и даже радовался, когда в прежней школе сверстники начали дразнить и донимать.
Со временем прошли и гнев, и жалость, он перестал обращать внимание на обидчиков и жалельщиков, и научился жить со своей проблемой, но так и не смирился с ней. Пожалуй, и не смирится.
Жадный интерес Эрика к к тому, что сам Дэнни предпочел бы не демонстрировать никому, отталкивал. Мальчишка чувствовал себя уродом в стенах фрик-шоу. Сними протез, покажи во всей неприглядности то, что заставит зрителей стыдливо отвернуться и про себя порадоваться, что у них-то все хорошо и все конечности на месте. Покажи шрамы, некоторые из которых заставят вздрогнуть от страшной догадки - не все из них получены битым стеклом, на которое упал мелкий шалопай на прогулке.
"Он не увидит," - про себя решил Брукс. Позволить чужому человеку проникнуть так глубоко, лишь для того, чтобы утолить его любопытство и дать толчок к продолжению творчества... Он даже близким не позволяет влезать в свое личное пространство, а Эрик так беспардонен, так уверен в своей безнаказанности. Он притягивает и отталкивает одновременно, разжигает в оппоненте едва не слепое обожание и страх быть обманутым в ожиданиях, сделать для себя важным и близким человека, который в этих отношениях не нуждается. 
«Нарисуй мне лето цвета твоих глаз» Дэнни

r u mine?

Лучшая игра недели

Лица, слизанные взглядом над тарелками, слились в единый смазанный флер чужого присутствия, но Несса, глядящая на него с экрана мерно жужжащего телефона, осталась на периферии внимания. Она просто была здесь. Ее губы, мягкие, барханные, отчерченные  так  четко, фактурно, как будто обведенные пастелью. Лучистые глаза, яркие, совсем не похожие на призрачные туманы, гуляющие по радужке Ричарда. Красивые скулы. Россыпь  золотистых волн надо лбом. Ручка по ежедневнику отрывисто завершила строчку и зарисовала женский профиль одним ловким росчерком, не отрываясь от бумаги. Еще несколько быстрых линий придали лицу жизнь и объем. Ну вот и все. Несса не имела никакого значения. Как всегда. Она просто была здесь. Как была частью жизни Ричарда на протяжении последних ***.
Ни сцен, ни печалей любовницы Ричард не замечал. И славно, а то поморщился бы брезгливо. А вот поджаренный бекон в этом ресторане нравился ему от души, нравился сырой запах земли и цветов, плавные движения стюарда, серебряный молочник. Ему нравилось есть публично. Ему нравилось публично любить и причинять боль – публично.
Не мог бы вспомнить, когда открыл в Нессе этот дешевый оппортунизм, эту уступку миру, готовность отказаться от лучшего ради возможного. Те вещи, которые заметно отличают детей своей семьи от тех, кто пошел своей дорогой. По крайней мере, Ричард видел это так. Память от дрожи в пальцах, хрусте в перегибистой пояснице, налипших на лоб пшеничных  вихрах. Ощущение уз, прочного хоть и призрачного поводка,  который он мог бы дернуть в любой момент, чтобы вернуть девочку – на минуту, на завтрак, на пару часов. Пока она не наскучит. Пока фальшь снова не проступит на шкуре, как съеденный мишкой мед.

Виктор/Ричард

Междустенье. Зазеркалье. Пресс пола-потолка. И я в нём. В воздухе, забитом его запахами, его полуулыбками, иглами его голоса. Пальцами. Умелыми, сильными. Запотевшими стёклышками глаз, сдавившими грудь как у мошки - растопырь лапки, не дыши громко, люби. Отдавайся душой, чтобы навзничь и грубо, чтобы сладко, тягуче. Стони. Чтобы он слышал, как в тебе распускается его плоть, как сквозь кожу твою пробивается его Эго, растёт, насыщаясь плодородным соком ебучей привязанности. Хватит. Тонкостенно, перебито в позвоночнике. Хватит. Посмотри же на себя в зеркало, девочка. Что там кроме тени его? Что там кроме впадин глаз, да влажных в похоти губ. Выжрал всю изнанку, высушил до дна сознание, каждую мысль переплел шерстяной ниточкой на память. Как он шепчет имя твоё, как натужно дышит, когда сверху, как трещит по швам кожурой граната, а ты давишься горькими прожилками, свято веря, что это цена за сакральную жажду. Ты же себя растеряла, клочками повыдёргивала. Скоро и он разглядит эту дыру поперек сетчатки, да сбросит пеплом с сигареты, отправляясь на благодатные почвы других подобных дур. А ты будешь виться хереющим дымком, будешь тлеть, загнивая под плинтусом забытым ошмётком плоти. Хватит. Шмотки в распахнутое жерло сумки вместо кляпа, рывками, комками, судорогами. Не оборачиваясь на его призраки, не вдыхая запахи его пота с косяков, чешуек белой краски, полированной деревяшки стола. Вышвырнуть, как и себя из адского пламени бреда, из диагнозов, из расчёсанной тишины без шороха его ткани. Он подкрадывается тигром, мягки подушечки его поступи; отводит волосы с плеча, по-свойски поедает шею, пьёт душу, а ты растворяешься в этой его уязвимости, сходишь с ума от болезненности прикрытых глаз его, мнишь себя панацеей душевных синдромов.
Макс/Несса

Имя персонажа: Matthew Hartman / Мэттью Хартман
Возраст: 28 (29) лет
Внешность: Sam Clafflin
Род деятельности: интерн, госпиталь "New York Presbyterian"

Описание персонажа
You say I'm crazy
Cause you don't think I know what you've done

О нас.
Все сложно и на грани.
Довольно быстро наша "дружба" пришла бы к логическому завершению, если бы я чуточку больше обращала внимания на личную жизнь моих лучших друзей.
Если бы я знала о том, что уже полгода ты периодически употребляешь кокаин, я сразу же прекратила бы общение с тобой. Это кажется забавным, ведь меня совершенно не смущает время от времени раскуривать с тобой на двоих умело скрученный косячок со второго курса университета и зависать в заведениях, которые моя мама никогда бы не назвала "приличными". Достойными посещения ее умницы и красавицы дочки, которая, по правде говоря, успешно оканчивает Колумбийский университет скорее "вопреки", а не "поскольку".
Кстати, моя мама с последней поездки в Нью Йорк до сих пор в тебе души не чает, и постоянно пользуется случаем сообщить мне о том, что мы были бы отличной парой. Если бы она знала, насколько дурно ты влияешь на ее дочь, она бы обязательно потребовала оборвать с тобой общение. Но ты всегда умел притвориться пуськой, доверчиво хлопая глазками и галантно приглашая моих родителей поужинать в одном из лучших заведений города. Я же - никогда не прекращала верить в то, что это всего лишь следствие ранней потери родителей, смерти брата, не слишком устойчивой нервной системы... и еще тонны уважительных причин, по которым тебе разрешено периодически вести себя как последний козел.
Если бы я знала о том, что ты стал причиной внезапной гибели твоего старшего брата Чарли, я никогда бы тебя не простила. Пусть это и стало причиной переломного момента в нашем с тобой враждующем паритете, порча тормозной системы в машине брата из чувств глупой ревности ко мне (или - меня?) - немного чересчур даже для меня, прощающей тебе абсолютно всегда и абсолютно все.
Признаться, к Чарли я не питала особо нежных чувств, встречались мы всего пару месяцев до его скоропостижной кончины, но этого было достаточно для того, чтобы я рыдала у тебя на плече во время его похорон. Чарли был намного лучше нас, он должен был построить успешную карьеру нейрохирурга, вдохновляя нас с тобой, куда больших бездельников и оболтусов. Чарли был хорошим. Мы с тобой, случайно переспавшие во время вечеринки в честь окончания первого курса незадолго до его смерти - нет.
Если бы я знала о том, что ты до сих пор влюблен в меня глупой, какой-то совершенно ненормальной любовью, я бы ни за что в это не поверила. Ты всегда пользовался вниманием у девушек, меняя их чересчур часто, нахально пользуясь тем, насколько сексуально на тебе смотрится белый халат. Я же - никогда тебя не ревную, еще после того раза поняв, что мы совершенно не созданы друг для друга, не очень убедительно играя в лучший друзей и обсуждая твоих очередных "долго и счастливо".
Ну правда, мне нравится с тобой дружить. Ты никогда не делаешь пошлых попыток "ниже пояса", довольно часто оставаясь у меня с ночевкой после просмотра очередного фильма ужасов. Ты любишь подстебывать меня на тему моих немногочисленных ухажеров и скромно улыбаешься в ответ на прозрачные намеки моей мамы. Ты даже - прости господи, тебе только за это памятник можно ставить! - познакомился с моими родителями и каждый раз вежливо передаешь им привет, будто они тебе действительно нравятся. Мне кажется, если бы это было возможно, мама бы тебя усыновила.
Если бы я знала о том, что только твои постоянные посещения психолога чудом позволяют тебе проходить тесты на проф-пригодность... Нет, я бы тебя не сдала.

______________

О тебе.
28 лет назад Мэттью Хартман родился в Нью Йорке. Его родители были владельцами довольно крупного фармацевтического бизнеса, пятикомнатной квартиры на Манхэттене, особняка в Хэмптонсе и более чем внушительного счета в банке. Он, как и его старший брат Чарли, родившийся за год-два до него, ни в чем особо не нуждался, ходил в частную школу и на многочисленные дополнительные занятия теннисом, конным спортом и, кажется, даже шахматами, в целом представляя собой образцово-показательного сына среднестатистических американских миллионеров. Ровно до 11 сентября 2001 года, когда оба родителя погибают во время террористического акта Всемирного торгового центра. Согласно завещанию отца все состояние наследуют сыновья, но управление компанией остается у его лучшего друга и партнера по бизнесу. Возможность распоряжаться внушительным имуществом родителей появится только по достижению совершеннолетия, а потому Мэттью с Чарли приходилось терпеть не слишком настойчивую опеку тети по материнской линии, которой гораздо проще было спихнуть опеку детей Хартман на няню и домработницу, наслаждаясь щедрым опекунским вознаграждением. После ее смерти в 2007 году опеку оформил партнер Хартмана Джереми Скотт, исключительно благодаря стараниям которого отцовский бизнес не просто функционировал, но и приносил более чем приличный доход.
Правда, основной период становления личности был безвозвратно потерян, и в итоге что выросло, то выросло. Если Чарли, будучи старшим братом, с ранних лет чувствовавшим ответственность за Мэтта, относительно не растратил образцовую показательность достойного представителя семьи Хартман, то избалованному Мэтту удается успешно сдать вступительные экзамены в медицинскую школу исключительно благодаря врожденным талантам, многочисленным нотациям брата и громкого имени матери, до своей смерти трудившейся на должности заместителя декана медицинского факультета Колумбийского университета.
Мэтт умен, хитер и чертовски обаятелен. Уважение к памяти его матери позволяло ему некоторые вольности в процессе обучения, впрочем, положа руку на сердце, парень был действительно талантлив. Основной его проблемой были чрезмерная импульсивность и высокомерие, постепенно перерастающие во вспышки гнева и слишком частые перемены настроения.
После смерти брата в 2014 году к никотиновой зависимости прибавляется тяга к алкоголю и периодическое употребление легких наркотиков. Слабые попытки Алекс вернуть его к жизни в итоге возымели результат: Мэтту удалось относительно успешно окончить университет и поступить в интернатуру.

Ваш пост

Личные требования к игроку
Не хочу быть банальной, перечисляя стандатрный набор требований ролевика - грамотность и заинтересованность в игре, скажу лишь, что очень вас жду. Я (и не только я, на Сэма Клаффлина найдется много желающих) вас одену, играть буду активно, требовать внимание исключительно к моей скромной персоне не буду, более того, кроме меня вас уже ждет минимум один игрок, с которым вы обязательно сойдетесь характерами и предпочтениями Сменить имя и фамилию можно без проблем, внешность хотелось бы оставить, но со мной всегда можно договориться. Это же касается и анкетных данных. Жду! Твой Хатико

Связь с вами
Пишите в гостевую, обменяемся контактами.