Темнота отступила толчком, и Ханс поднял голову от барной стойки. Рядом поблескивал ряд бокалов, почти пустых, с разноцветными подтеками остатков коктейлей, через высокие окна назойливо врезались в залу солнечные лучи. Он потряс головой, подхватил один из бокалов, понюхал, вроде не совсем противно, и отпил.
Дом, милый Дом. С местом было все понятно. Вот состояние его самого Хансу не понравилось. Нельзя так помято выглядеть, а зайдет кто? Вальяжно соскользнув со стула, махнув жеманно двумя пальцами в воздухе, скорее по привычке, прощаясь с официантом, которого вроде не было сейчас, Ханс чуть покачиваясь пошел к себе в комнату. Точнее, он был уверен, что ноги сами принесут, потому что Где его комната, вот прямо сейчас, сказать бы и не мог. Но память же хитрая штука, сама подскажет. В силу подсознания он верил.
По лестницам, в полной тишине и покое вокруг, он поднялся на какой-то этаж и пошел по коридору, показавшемуся знакомым и почти родным. А может просто достаточно аляповато роскошным, сосредоточием всех порно-фантазий и мечтаний половозрелых мальчиков. Толкнувшись в несколько комнат и обнаружив там спящих еще, или интерьеры, что не казались родными, он наконец нашел, ЕЕ, свою любимую комнату - как картинку из будуарной жизни версальского великосветского борделя. Зеркала, вычурная мебель, подушечки, пуховки, боа, шелковое белье. Это точно была ЕГО комната. Его - самой шикарной, дорогой, манерной и капризной бляди Дома. Роскошной коломбинки.
Первым делом - ванна, для бодрости тела, с ароматами апельсинов, потом масочка, чтобы снять опухлость лица. Легкий макияж. И, одеваться.
Вот тут обнаружилась некая проблема. Его шикарные стилизованные наряды, и восточный, и из латекса, и с кринолином, и несколько униформ, будоражащих мужские инстинкты, были тут, а вот его собственные вещи? Допустим, он только вернулся с каникул из города, и багаж задержался? Или, о боги, вот это он терпеть не собирался... Его усыпили чтобы похитить его модельные шмотки и обувь?
Сердито раздув тонко очерченные ноздри, Ханс нырнул в длинный, до пола, кружевной пеньюар с перьевой оторочкой, как был обнаженный и благоухающий пачули и апельсином, чуть разморенный ванной и в легкой испарине. Ноги втолкнул в бархатные мюли с пушистой планкой по носам, зачем-то нервно ухватил лежащий у двери веер, видно по привычке, и выскочил в коридор.
Шум раздавался на другом этаже и разъяренной фурией он понесся туда.
- Тихо, -пронзительной гарпией взвизгнул, появляясь в коридоре, где обстановка накалилась до предела, превращаясь в подобие драки и тараканьих бегов.
- Котики, - едва увернулся от летящих на него двоих молодцов, обдавших его ветром и скрывшихся за углом, подошел к охраннику, ошалело вжавшему в стену какое-то существо у себя на спине, и ткнул наманикюренным пальчиком это недоразумение (не охранника, а нечто) в глаз, окончательно высвобождая негра.
- Вы простите, мой французский, охренели? - нежно проворковал, томно разглядывая всех.
- Лысый, ты что творишь? Иди на пульт охраны, пока клиенты не разбежались не заплатив. А то чувствую по состоянию зада, меня ебли, всю ночь, но по общему неудовлетворению и отсутствию клиента рядом, понимаю, что не заплатили и чаевых нет. Не порядок! Иди, смотри камеры.
Почти шлепнул веером черного охранника.
И тут же возмущенно заголосил, заглянув за угол и под фикусом увидев двух красавцев, один как раз развязывал другого:
- Ты зачем Стефушку связал? Он же бухгалтер наш, зарплату тебе, дебилу, выдает, с финдиректором инвентаризирует барахло и имущество местное.
Шипя по французски Ханс, бросил уничтожающий взгляд на черного. Как вип охраны он не боялся, а уж этого яйценосца озабоченного тем более, понятно для чего тот связать мог... Неандерталец ненасытный.
- Стефушка, ты мне нужен, у меня чемодан с вещами украли, - вернулся к своей боли, капризно поджимая губы и тыча пальчиком в грудь тому, - ты должен бдить за имуществом. Я с ума сейчас сойду!
И тут он заметил белокурого клиента, разом став еще манернее и жеманнее, протянул сладко:
- Синьор, простите за эти мелочи, такое странное утро. Чем вам помочь?
